Призрачные воины - Лючия Сен-Клер Робсон

с чехлом покачивался мешочек — не иначе, с каким-то колдовским снадобьем. Неужели это одно из тех ружей, что были похищены из его фургона? Такие же мушкеты имелись еще у нескольких мужчин, но Лозен была единственной из женщин, которая могла похвастаться подобным оружием.

Коллинзу захотелось броситься вслед за ней, закричать: «Эй, погоди, дай-ка взглянуть на твой мушкет!», схватить девушку за руку, дотронуться до нее. Вместо этого он отправился на стоянку для фургонов, ведя в поводу Рыжего, который игриво толкал хозяина в спину. Каково же было изумление Коллинза, когда помимо фургона он увидел на стоянке старого знакомого.

— Отелло!

Мул посмотрел на Рафи так, словно с момента их расставания прошло несколько минут, а не пять месяцев. Отелло хоть и отощал, но пребывал в бодром расположении духа.

Рафи обошел вокруг своего старого фургона фирмы «Паккард», провел рукой по знакомой глубокой борозде, когда-то оставленной в борту острым краем валуна, скатившегося по склону и едва не разбившего в щепки весь фургон.

Затем, прерывисто вздохнув, Коллинз сунул палец в одно из двух отверстий, оставленных стрелами апачей. Он помнил историю каждой царапины, щелки и вмятины.

Что ж, над фургоном придется потрудиться, прежде чем снова начать возить грузы, но, по крайней мере, он хотя бы отыскался. Получалось, что не Рафи вернулся домой, а дом вернулся к нему. Ухватившись за борт, Коллинз забрался внутрь. Лейтенант оказался прав: песка надуло немало.

Взгляд Рафи упал на какой-то шнурок, торчавший из кучи песка в углу. Коллинз разгреб ладонью песок и увидел кожаный мешочек, мастерски украшенный бусинами. Должно быть, его обронил кто-то из грабителей: вряд ли кто-нибудь по доброй воле расстался с такой прелестной вещицей.

Развязав мешочек, Рафи обнаружил в нем золотистую пыльцу — будто напоминание о солнечном жарком лете. Он принялся было высыпать ее на ладонь, но вовремя остановился, вспомнив, как трепетно к пыльце относилась его возлюбленная, индианка из народа навахо.

Коллинз вытряхнул немного пыльцы на облучок, и та засверкала, словно источая накопленный солнечный свет. Спустившись на землю, Рафи посыпал золотистым веществом оси, а остатки раскидал по четырем сторонам света — совсем как когда-то делала его девушка. Коллинз не только надеялся приманить удачу и почтить память возлюбленной, но и в знак признательности Всевышнему за возвращение «паккарда», пусть Рафи и не желал в том себе признаваться. Покончив с этим, он сунул томик «Ромео и Джульетты» в мешочек из-под пыльцы, убрал его в задний карман штанов и отправился говорить с гарнизонным тележных дел мастером о починке «паккарда».

Вечером Рафи, закутавшись в одеяла, улегся спать возле фургона. Привязь Рыжего он намотал себе на руку. Засыплет снегом с головой? Плевать! Когда рядом стоят лагерем апачи, одного он Рыжего не оставит!

Неслышно, как порхающие в воздухе снежинки, Лозен ступала меж глинобитных строений. Открылась дверь, и на снег упал прямоугольник света. Из дома донеслись громкие голоса. Лозен застыла во мраке между домом, где жили офицеры, и зданием, где обычно вел прием представитель бледнолицых Ц’эк. Завернувшись в одеяло, девушка прижалась к стене. Мимо прошло трое синемундирников, чьи силуэты на краткий миг выхватил лунный свет.

Дверь захлопнулась, прямоугольник света исчез. Лозен двинулась дальше. Ее путь лежал на стоянку для фургонов. Она знала, что и где там расположено. Это ни для кого не являлось секретом.

Она также знала маршрут часовых, обходивших встречным курсом по периметру загон и стоянку. Девушка помнила, когда и в каком месте их маршруты пересекаются. Там она оставила бутылку виски — словно ее по небрежности обронил кто-то из солдат. Затем Лозен затаилась в темноте и принялась ждать. За виски ей пришлось отдать мула, но дело того стоило. Часовые не обманули ее надежд. Она услышала, как один из них вполголоса принялся звать товарищей. Потом Лозен увидела, как патрульные, осмотревшись по сторонам, скрылись в темноте.

Рыжий отыскался рядом с фургоном Волосатой Ноги. Конь посмотрел на девушку настороженным взглядом, но не сдвинулся с места, не заржал и даже не фыркнул. Она уставилась на скакуна, соображая, что он собирается делать.

«Нет, меня не проведешь, — подумала она. — Как только я попытаюсь тебя отвязать, ты разбудишь Волосатую Ногу».

Рыжий мог оповестить хозяина прямо сейчас, но у девушки сложилось впечатление, что конь играет с ней, желая дать ей подобраться поближе и только после этого поднять тревогу. Лозен вытащила веревку из конского волоса и сплела на ней петлю, чтобы накинуть ее на морду коня и править им, когда она вскочит ему на спину.

Девушка нащупала привязь. Легкими, как усики мотылька, прикосновениями девушка проверила, куда она ведет. Привязь исчезала под одеялами Волосатой Ноги: он наверняка прикрутил ее себе к запястью.

Рядом с бледнолицым лежали седельные сумки. Лозен ощупала их, отыскала завернутую в ткань дальнозоркую трубку и, вытащив ее наружу, сунула себе за пояс под одеяло, которое носила на манер пончо.

Присев на корточки, девушка уставилась на спящего. В сиянии полной луны лицо Волосатой Ноги выглядело юным и безмятежным, хотя Лозен знала: этот бледнолицый успел хлебнуть лиха. Воины полагали его могущественным ди-йином, но Волосатая Нога совсем не походил на шамана. Как раз наоборот, сейчас он очаровывал своей беззащитностью, ничуть не напоминая всесильного чародея, способного с легкостью отмахиваться от пуль и стрел, как от обычных слепней.

Лозен подумала, что для бледнолицего он хорош собой. Цвета в ночи различать не получалось, но девушка знала, что у него светло-желтые волосы — совсем как священная пыльца. У него был прямой нос и четко очерченный рот волевого мужчины. Ресницы в лунном свете казались серебристыми. На них опустилась снежинка. Еще одна упала Волосатой Ноге на бровь, а йотом еще несколько — на волосы. Лозен охватил внезапный порыв протянуть руку и стряхнуть их, как если бы перед ней спал ребенок.

Вот глупость. Если бы ее увидели соплеменники, то сочли бы слабоумной. Впрочем, когда еще у нее появится возможность с такого близкого расстояния рассмотреть бледнолицего мужчину — по крайней мере, живого?

Она могла бы перерезать привязь, не разбудив хозяина жеребца, но ей хотелось проявить удаль и проверить свою ловкость. Девушка сделала глубокий вдох. Что бы ни случилось, духи непременно позаботятся о ней. Даже если все до последнего синемундирники форта кинутся за ней, стреляя на ходу, она все равно от них уйдет. Лозен знала это наверняка.

Она стала поднимать край одеяла — так медленно, что он, казалось, вообще не двигался. Плавно отвернув ткань, девушка увидела перехваченное поводом запястье.