Призрачные воины - Лючия Сен-Клер Робсон

и привстал на локтях. Рафи услышал, как что-то плеснули на парусину фургона. Полыхнуло пламя, а за ним раздался свистящий звук, сопровождаемый хохотом. Огонь, охвативший парусину, осветил внутренности фургона.

— Ай, Диос! — вскрикнула Милагро и кинулась на четвереньках к выходу из фургона. Тем временем гудящее пламя, одолев парусину, охватило деревянное дно повозки.

Рафи схватил мешочек с книгой, одеяло и выцветшие армейские штаны. Жар от огня был очень сильным, и Коллинзу показалось, что еще чуть-чуть, и мозги у него спекутся в черепе. Девушка все никак не могла выбраться из фургона, поскольку запуталась ногой в веревке. Тем временем у нее занялись огнем волосы, куда попала искра. Рафи поспешно набросил на голову Милагро одеяло. Девушка завопила и попыталась стряхнуть ткань, поскольку она перекрыла обзор. Тут Коллинз наконец справился с веревкой, подхватил девушку и вышвырнул ее из фургона. Милагро приземлилась на ноги и, по инерции пролетев вперед, упала и покатилась по земле. Коллинз выпрыгнул вслед за ней.

Отвязав Рыжего, Рафи повел коня прочь от пламени. Жар сменился ночной прохладой. Коллинз накинул на плечи Милагро одеяло, и дрожащая девушка вцепилась в края руками. Коллинз натянул штаны. Застыв под усыпанным звездами небом, Рафи с Милагро стояли и завороженно смотрели, как беснующееся пламя пожирает все, за исключением металлических деталей.

— Кто это сделал? — выдохнула Милагро.

— Кажется, я знаю.

Ведя Рыжего в поводу, Рафи проводил девушку до двери ее комнатушки на заднем дворе «Ла паломы». Затем он вскочил на коня, направив его в сторону узкой улочки, бравшей начало на центральной площади. Где-то там располагался пансион доньи Маргариты. Может, Иезекииль Смит еще не спит, а его предложение по-прежнему в силе.

«А завтра я отправлюсь на поиски Седраха Роджерса», — подумал Рафи.

ГЛАВА 21

НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ

Слово «праздник», без всякого сомнения, обладает колдовской силой. Стоит ему прозвучать, как тут же, словно из-под земли, появляются люди. Скорее всего, их приманивают бесплатные еда и выпивка, но Рафи, сколько ни ломал голову, так и не смог понять, каким образом народ узнает о намечающемся торжестве. По одному, по двое люди стягивались к новенькой станции дилижансов в тридцати километрах от перевала Сомнений. Некоторые из них спускались с окутанных сизой дымкой близлежащих холмов, но большинство все же приходило из пустыни, и очертания их силуэтов дрожали в жарком мареве.

Многие вели с собой груженных поклажей мулов и ослов. Люди являли собой скорбное зрелище: заросшие, грязные, одетые в лохмотья, они выглядели так, словно всю зиму провели среди скал, где силились отыскать золото и разбогатеть. Народ собрался у новой станции, чтобы принять участие в празднестве в честь хозяина транспортной сети Джона Баттерфилда.

Когда экипаж с Джоном Баттерфилдом к назначенному времени так и не прибыл, старатели решили начать вечеринку, не дожидаясь виновника торжества. Многие из них привезли горячительные напитки с собой, причем самые разнообразные, от крепчайшей самогонки из коричневого мексиканского сахара до пойла из сока агавы и настойки на ее почках. Один из присутствующих уверял, что научился гнать из яда гремучих змей выпивку, от которой на подошвах ступней начинают расти волосы, но Рафи все же предпочитал самогон фермера по имени Джон Уорд. Ничем иным — ни внешностью, ни характером, ни повадками Уорд похвастать не мог, поэтому собирался заломить Баттерфилду непомерную цену за виски. К слову сказать, к десяти вечера большая часть собравшихся уже счастливо позабыла, кто такой Баттерфилд.

Рядом со станцией располагалось ранчо. Когда-то там жили несколько человек, которые десять лет назад погибли от руки Красных Рукавов и его воинов. Теперь Красные Рукава старался выполнять обещания, данные доктору Майклу Стеку, или хотя бы устраивать набеги к югу от границы. Увы, другие апачи, в особенности молодежь, продолжали бесчинствовать и воровать скот. Именно поэтому представитель Баттерфилда Иезекииль Смит попросил, чтобы эту часть маршрута, самую опасную, взял на себя Рафи. Область, прилегающая к перевалу Сомнений, идеально подходила для нападений на дилижансы.

Джон Уорд показал на ранчо рукой с зажатой в ней бутылкой виски:

— Знаю… как пить дать… что под этой доминой есть гнездо. Утиное. Факт!

Джон Уорд знал «как пить дать» много такого, что, по опыту Рафи, не соответствовало истине. Коллинз осушил оловянную кружку с виски Уорда и посмотрел на костер. Столб дыма покачивался, словно под музыку.

Показав кружкой на кактусы и чахлый кустарник, Рафи возразил:

— На пятьсот километров окрест тут нет ни одной утки.

— Окромя той, что живет под домом, — упрямо заявил Уорд, едва сдерживая гнев. Сейчас он напоминал преподавателя, в которого кто-то из студентов запустил кочаном гнилой капусты.

Уорд был из тех, кто редко терпит возражения даже в трезвом состоянии, а сейчас он был изрядно навеселе. Весь поджарый и угловатый, он обладал крючковатым носом, тонкими, как лезвия складного ножа, губами и острыми ключицами, выпирающими над кофтой, кое-как связанной из черной овечьей шерсти.

— Черт подери, да нет там никаких уток, — подал голос кто-то из толпы, сгрудившейся вокруг бочонков.

— Ставлю серебряный доллар, что есть! — крикнул еще кто-то.

Народ загалдел и начал делать ставки.

— Феликс, а ну дуй сюда. — Уорд поманил себе мальчонку лет десяти.

На самом деле мальчугана звали Фелис. Грязные рыжие волосы ниспадали ему на плечи, а одна прядь прикрывала левый глаз, постоянно косивший вверх. Его мать-мексиканка побывала в плену у апачей, и поговаривали, что, несмотря на рыжие волосы мальчика, отцом ему приходится индеец. Когда мать вместе с ребенком сбежала из плена, Уорд их приютил, но жизнь Фелиса от этого слаще не стала. На испанском его имя значило «счастливый». Вот уж счастливым Фелиса никак нельзя было назвать.

Мальчик был бос и одет в перехваченные сыромятным ремнем старые штаны своего приемного отца, подвернутые снизу. Он приблизился с таким видом, будто ожидал, что Уорд при первой возможности закатит ему оплеуху.

— Лезь под эту гасиенду и притащи мне утку, — велел фермер.

— Но там гремучие змеи и скорпионы! — Мальчик попятился, не сомневаясь, что теперь-то оплеухи точно не избежать.

Джон Уорд замахнулся — видимо, не желая разочаровывать мальчугана.

Рафи сделал шаг вперед, заслоняя Фелиса, и предложил:

— Давайте просто заглянем под дом.

Подняв повыше факелы, толпа пересекла двор ранчо, таща с собой один из бочонков виски, принадлежавших Уорду, и встала полукругом перед домом. Углы здания покоились на валунах, приподнимавших его примерно на полметра над каменистой почвой. Под домом царила кромешная мгла, наводившая на мысль о том, что скорпионы и гремучие змеи могут оказаться сущей ерундой