Призрачные воины - Лючия Сен-Клер Робсон

Умей он летать, никто бы и не вспомнил о его искалеченной ноге. Умей он летать, воины, возможно, выбрали бы его вчера вождем племени Теплых Ключей, после того как Тощий объявил, что уходит на покой. Никто не оспаривал мужество, опыт и мудрость Колченогого. Все знали, что благодаря колдовской силе он силен и неутомим. К нему приходили за советом, за врачебной помощью, за оберегами и амулетами. И все же, несмотря на авторитет шамана, вождем выбрали воина, который был сильнее и красивее его. Воина, к которому тянулись люди. Они выбрали Викторио.

Колченогий любил Викторио как сына. Он восхищался им как воином и уважал как мужчину. Колченогий знал: Викторио достоин оказанной ему чести, и все равно полагал, что и у него есть шанс стать вождем, несмотря на искалеченную ногу. На юге выбрали предводителем Длинношеего, который так заикался, что на советах за него говорили помощники. Кривошеий ходит с головой набок, и все-таки на севере Мескалеро поставили его во главе племени. Но хромая нога, видать, дело совсем иное.

«Ну что ж, — подумал Колченогий, — меня обошли, но по веской причине. Однако воины не стали голосовать и за Локо, хотя единственный его физический недостаток заключается в обезображенном лице». Впрочем, истинная причина наверняка крылась во вздорном нраве молодого воина. По настоянию Колченогого Викторио объявил Локо своим первым советником и помощником, но Колченогий знал: для Локо это слабое утешение.

В головном уборе из гусиных перьев шаман напоминал гигантскую несуразную птицу. Для усиления сходства он разрисовал щеки, веки лоб и виски широкими черными полосами. Нижнюю половину лица и часть шеи Колченогий закрасил белым.

Ежегодный пролет гусей всегда вызывал у Колченогого трепет. Каждую весну птицы отправлялись в путь откуда-то с юга, из тех мест, куца никогда не ступала нога народа Колченогого. Гуси пролетали над его родным краем, устремляясь в земли, где, как говаривали, никогда не тает снег, даже в низинах. Осенью клин пролетал в обратном направлении — на этот раз с молодняком. Многие птицы осенью и весной покидали родной край, но, по мнению Колченогого, гусям в небе не было равных. Сейчас, когда они пролетали у него над головой, шаман запел, обращаясь с просьбой ниспослать ему свою силу.

Когда крики птиц стихли, он слез с валуна, что лежал у самой речки, и похромал в сейбовую рощу, где женщины уже разбирали жилища, складывали шкуры и гасили костры. Все собирались в дорогу: как и прежде, каждый год племя отправлялось на ярмарку в Аламосу.

Путь Колченого лежал через стойбище Текучей Воды. Там его ждала миска с супом, приготовленным Бабушкой: картошка, пара молодых луковиц, и все сдобрено последней пригоршней желудевой муки. Оставив угощение Колченогому, Бабушка снова принялась собирать вещи и грузить вьюки на лошадь. Лозен и Мария складывали шкуры, раньше покрывавшие жилище Бабушки. За шесть лет ветер, дождь и жаркое солнце давно уже превратили в лохмотья парусину, которую Викторио снял с фургона Волосатой Ноги в Хорнаде-дель-Муэрто.

Ветка Кукурузы и Текучая Вода навьючивали мешки с вяленым мясом и связки дубленых шкур на последнего мула, оставшегося у семьи. Зима, которую апачи именовали Временем Призрачного Лица, выдалась студеной и долго не желала уходить. Много лошадей и мулов, принадлежавших племени Теплых Ключей, закончили свой жизненный путь на вертелах или в булькающих котелках. Тех, что уцелели до весны, собирались потом продать. Лошадей и мулов осталось мало, и большей части племени предстояло идти до мексиканского города Аламоса пешком. Несмотря на это, всем не терпелось поскорей отправиться в путь.

Дочке Викторио уже исполнилось восемь. С каждым днем она все больше походила на отца. Увидев приближающегося Колченогого, который из-за хромоты двигался вперевалку, напоминая походкой гуся, девочка построила своих друзей клином — будто гусиную стаю. Расправив руки, словно крылья, и громко гогоча, девочка бросилась навстречу гостю, а потом принялась бегать туда-сюда по стойбищу. Друзья следовали за ней, подражая полету птичьей стаи.

Колченогий вытянул тощую шею, выставил вперед острый подбородок и принялся по-птичьи водить головой из стороны в сторону. Схватившись за края одеяла, он вскинул его над плечами и начал им трясти; будто хлопая серыми крыльями. Затем, вытянув руки как можно выше, Колченогий выпрямился и, продолжая хлопать одеялом, зашипел.

Дети уже забавлялись этой игрой и раньше. С визгом они бросились врассыпную. Колченогий кинулся за ними в погоню, лавируя между женщинами. Он шипел, тряс одеялом, норовя ущипнуть детей, а заодно и женщин. Те, хохоча, отбивались от него всем, что попадалось под руку.

Едва взошло солнце, женщины принялись закидывать себе за спины корзины с поклажей и люльки. Те из них, кто ехал верхом, крепили люльки ремнями к лукам седел, чтобы они висели сбоку. Когда племя тронется в путь, малыши будут таращиться на проплывающий мимо пейзаж, а потом мерное покачивание убаюкает их, и они уснут. Дети постарше рассаживались по двое, трое и даже четверо на лошадей, принадлежавших их семьям. Пастухи собирали скот в стадо — им предстояло следовать в самом хвосте процессии. Мужчины заняли места на флангах.

Колонна лошадей, мулов и людей устремилась к расщелине в утесе, через которую текла река. Обычно колонну возглавлял Тощий, но теперь впереди ехал Викторио со своей семьей. Рядом ехал Локо; смежив веки, он дремал в седле. Если Локо и злился, что на совете его не выбрали вождем, то не подавал и виду.

К Лозен присоединились Одинокая и Вызывающий Смех, и вскоре сестра Викторио повеселела. Вчерашний совет расстроил не только Колченогого с Локо: мужчины проголосовали за то, чтобы зачислить в ряды воинов Говорливого, Большеухого, Чато и Мух-в-Похлебке, но никто даже не подумал объявить воином Лозен, хотя она принимала участие в семи походах за лошадьми на правах подручной. Впрочем, она не рассчитывала на признание и потому не чувствовала себя разочарованной.

Люди обращались к ней за помощью со своими бедами, величая ее при этом ласковым прозвищем Тетушка. Мужчины, прежде чем отправляться в набег, просили ее подсказать, где притаились враги. Да и в Аламосе мексиканцы кинутся за подмогой к Лозен, ведь она знает, как обуздать диких мустангов, при этом не искалечив их.

Лозен нравилось, что теперь время от времени ее зовут в походы за лошадьми. Это уже само по себе являлось привилегией. В племени всегда исходили из того, что женщина должна уметь постоять за себя