Игра на чужом поле - Василий Ставицкий

В 1941 году, наступая на Севастополь и задавшись целью запереть в севастопольских бухтах Черноморский флот, гитлеровцы густо минировали акваторию и с моря, и с воздуха: мин разных типов и назначения было выставлено ими несколько сотен. Одни сработали еще в период боев, другие наши моряки извлекли и обезвредили, вернувшись в Севастополь в 1944 году. С этого времени севастопольские бухты и рейд регулярно протраливались и осматривались водолазными командами — сначала выборочно, в местах постоянной стоянки кораблей, а затем и по всей площади. Последнее такое комплексное обследование было проведено в 1951–1953 годах.

На этом свидетельстве, занесенном во все документы, и кончается определенность формулировок.

Учитывая сложность и специфику такого рода «очистных работ» (поиск под водой, КПД тралов, нигде в мире не составляющий желательных ста процентов, характер грунта—большой слой ила), нельзя утверждать, что все мины были извлечены.

Если предположить «связку мин», поставленных в разное время и с годами зарывшихся в ил, то их рано или поздно зацепил бы трал, заметили бы водолазы, потревожили бы глубинные бомбы. Но толщина слоя ила в районе стоянки «Новороссийска» достигает 10 метров. Поэтому возможность наличия отдельных мин в районах, протраленных и обследованных водолазами, не исключается.

В пользу версии «мина» говорят и свидетельские показания водолазов:

«По приказанию командира дивизиона 29 октября 1955 года я спустился под воду, чтобы определить размеры и характер пробоины на линкоре… Концы обшивки пробоины загнуты вовнутрь. Шпангоут также перебит и прогнут вовнутрь… По характеру пробоины, заусенцам от обшивки взрыв был с внешней стороны корабля».

Кравцов, командир отделения водолазов.

«Воронку я нашел очень быстро… Воронка действительно существует, глубина ее примерно 1–1,1 метра. Края ее пологие, на дне воронки ила почти нет, а по краям очень много ила… Воронка расположена несколько правее линии, соединяющей кормовую и носовую швартовые бочки».

Яковлев, командир отделения водолазов.

В пользу взрыва в такой ситуации именно мины свидетельствует и еще одна характерная особенность, отмеченная в вышецитированной справке:

«Палуба была покрыта толстым слоем ила».

Жилин,

командир 6-й батареи противоминного калибра

«Все было забросано большим слоем ила на верхней палубе до второй башни».

Костромин, зам. прокурора ЧФ

Наконец:

По мнению допрошенных офицеров, взрыв последовал извне, о чем свидетельствует большое количество ила, выброшенного на палубы, а также осмотр отдельных погребов с боеприпасами, которые оказались сохраненными.

Не все были согласны с версией, что это был взрыв донной мины.

Расчеты на разрыв корпуса и палуб наклонным зарядом показывают, что для пробития корпуса и днища в условиях наземных потребуется 500 кг тротила, а для пробития 4 палуб нужно около 1000 кг тротила. Учитывая, известные средства, которые могут быть применены, можно предположить, что такое повреждение могло быть от торпеды весом 400–500 кг или двух донных мин РМН 800 кг. Однако выбросы на поверхность палуб заставляют сомневаться, что взрыв принадлежит донной мине.

В достаточно жестком по формулировкам «малышевском» документе появляется обтекаемый ответ на прямой вопрос о том, что же послужило причиной трагедии: «Причиной аварии явился взрыв заряда (выделено мной. — Авт.), расположенного на дне…»

Вопрос этот давно бы перестал будоражить умы, если бы линкор, поднятый со дна в 1956 году, наряду со специалистами, определявшими степень его дальнейшей пригодности, как следует осмотрели бы специалисты из компетентных органов и ведомств, они смогли бы отыскать в корабельных низах те или иные «следы» по сию пору неведомого «заряда».

Линкор быстро порезали на металл, и тему, как говорится, директивно закрыли.

* * *

Следующей в ряду других, на момент расследования равноценных, была версия о торпедировании линкора неизвестной подводной лодкой.

Хотя поверить в это трудно, тем не менее и это предположение изучалось.

Правда, характер повреждений, полученных линкором, не содержал в себе, как записали в документах, тех характерных примет и особенностей, какие соответствуют удару торпеды.

Но зато выяснилось другое.

На момент трагедии корабли дивизии охраны водного района, чьей святой обязанностью и долгом было стеречь вход в Главную базу флота, находились совсем в другом месте.

При таком положении дел чужая подлодка вполне могла войти в базу, выбрать позицию и нанести торпедный удар.

Теоретически — да. Практически — вряд ли.

Для полноценной атаки лодке не хватило бы глубины.

Ни в каких документах, доступных на тот момент малышевской комиссии, даже призрачного следа чужой подводной лодки обнаружить не удалось.

Тем не менее: