Королевские сестры - Виктория Холт

Портленд с нежностью улыбнулся ему. Многие бы удивились, узнав, что Вильгельм в его обществе мог быть почти болтлив, в то время как с почти всеми остальными он лишь отрывисто бросал слово-другое.

— Вы это сделаете, — сказал он. — Более того, вы завоюете Ирландию.

— Я должен. Если нет, Яков вернется в Англию. Многие его не примут, но многие и примут. Это будет означать кровопролитие, Бентинк. Мы этого не хотим. Вот почему я приехал в Ирландию — чтобы лишить его шанса когда-либо создать отсюда плацдарм для вторжения в Англию. Я могу погибнуть в этой попытке, но, по крайней мере, я собираюсь вложить все, что у меня есть, чтобы выгнать его с этого острова.

Он начал кашлять и поспешно поднес платок ко рту. Он пытался это скрыть, но не раньше, чем Портленд увидел кровь. Портленд выхватил у него платок, и в глазах его вспыхнул гнев.

— Опять? — потребовал он ответа.

— Полно, — легкомысленно сказал Вильгельм, — вы забываете о манерах, Портленд.

Портленд посмотрел на него, и гнев скрывал слезы. Вся любовь, что была между ними, стала видна в этот миг, и ни один не пытался ее скрыть, ибо это было бы бесполезно. Это был Бентинк, друг детства, который останется другом до самой смерти; который выхаживал своего принца во время оспы и сам заразился, спя в его постели в надежде отвести часть болезни от принца на себя, как если бы он встал между ним и нападающим львом.

Портленд пожалел, что проявил мелочную ревность к юному Кеппелу, которому Вильгельм все больше благоволил с тех пор, как Элизабет Вильерс попросила для мальчика место; Вильгельм пожалел, что часто пренебрегал Портлендом ради молодого пажа.

— Я буду настаивать, чтобы вы отдохнули, прежде чем двигаться дальше. Вы должны хотя бы это сделать.

— Дорогой Бентинк, — мягко сказал Вильгельм, — я буду настаивать на том, чтобы не было никаких задержек. Не горюйте о моих недугах. Боже, да они со мной всю жизнь. Когда я был в колыбели, они отчаялись спасти мне жизнь, но я ее сохранил. Те, кто меня любил, с тех пор отчаиваются, а те, кто ненавидит, — надеются, но я еще не ухожу. Я решил остаться в живых.

Он наклонился вперед и коснулся руки Бентинка.

Они снова посмотрели друг на друга, беззащитные. Пока они живы, между ними будет любовь. Бентинк это знал, Вильгельм это знал.

«Пусть это будет долго», — молился Бентинк.

***

Ольстер кричал от радости и облегчения.

Он был маленьким человеком с длинным крючковатым носом, доминировавшим на бледном лице; он был лишен личной привлекательности, страдал от недостойных болезней, был неучтив в манерах, но, когда он вел кампанию, он был великим полководцем; и эти люди, так нуждавшиеся во вдохновении, увидели в Вильгельме то благородство, которое открыла для себя Мария и которое заставило ее принять свой брак как идеальный.

В Лохбрикленде Вильгельм сосредоточил свои войска, и оттуда они двинулись на юг с ним во главе.

И они пели на ходу, и ноги их отбивали такт музыке, и глаза их были устремлены на эту маленькую, но вдохновляющую фигуру на коне, которая, они были уверены, приведет их к победе.

— Лиллабулеро буллен а-ла![1] — пели они.

***

В бою он был бесстрашен; поскольку его тело всегда плохо ему служило, он относился к нему с некоторым презрением. Смерть не страшила его. Бентинк бранил его за то, что он идет на ненужный риск, но он лишь пожимал плечами и продолжал рисковать. Он не был человеком, который наслаждался бы жизнью так беззаветно, чтобы дорожить ею, говорил он, и он приехал в Ирландию не для того, чтобы сидеть сложа руки; он собирался решить этот вопрос раз и навсегда.

Он все больше и больше был уверен в успехе.

— У них есть несколько хороших французов на той стороне, — сказал он Портленду, — но их мало, а большинство армии Якова — ирландцы, необученные и слишком эмоциональные. Мы заставим их бежать, не сомневайтесь.

К вечеру они подошли к реке Бойн, на противоположном берегу которой Лозен, французский командующий, занял позицию. Его позиция была сильна: он вырыл окопы, и между ним и врагом была река.

Шомберг был обеспокоен, считая, что следует подождать перед атакой, но Вильгельм хотел немедленно ринуться в бой.

Они остановились на ночлег, и на следующее утро, когда Вильгельм завтракал на берегу, его заметили ирландские часовые и, предположив, что это важная персона, открыли огонь по нему и его свите.

Один человек и две лошади были убиты. В смятении друзья Вильгельма окружили его, но не раньше, чем пуля задела его правую лопатку.

Портленд был рядом, бледный и дрожащий.

— Мое время еще не пришло, — заверил его Вильгельм. — Это нужно быстро перевязать, я тороплюсь.

Рану перевязали, и когда Портленд с тревогой спросил, больно ли, Вильгельм возразил:

— Я много страдал в своей жизни, могу потерпеть еще немного.

— Отложите битву. Отдохните немного. Шомберг считает, что нам еще не следует вступать в бой.

— Битвы редко выигрываются отсрочкой, Бентинк. У нас превосходящие силы. Давайте используем их сейчас, пока у врага нет времени укрепиться.

Как только его рана была перевязана, он сел на коня и до конца дня занимался своими делами, как будто ничего не случилось. Он был полон решимости подготовить все к битве на следующий день.

В тот вечер в девять часов он созвал своих генералов, и состоялся военный совет. Его план состоял в том, чтобы на следующий день переправиться через реку и атаковать. Были возражения, но он их отклонил, и, как только рассвело 1 июля, Шомберг с Портлендом рядом с ним переправились через реку и у моста Слейн обнаружили полк ирландских гвардейцев, которых они быстро разбили. Лозен разместил своих соотечественников у перевала Дулик, чтобы помешать правому крылу английской армии переправиться, так что левому и центральному крылу пришлось столкнуться только с ирландскими католиками.

Переправляясь, Вильгельм крикнул своим людям, чтобы они помнили, что сражаются за протестантскую веру, и они ринулись в ожесточенный бой.

Ирландцы не выстояли. Шомберг пал, сраженный по ошибке пулей одного из своих, но Вильгельм продолжал бой, а Яков, наблюдавший с холма Донор, начал понимать, что этот зять, которого он так не любил, был одним из величайших полководцев своего времени;