Анна Иоанновна - Николай Павленко

Иоганн Ведекинд. Портрет императрицы Анны Иоанновны.

Холст, масло. Самарский областной художественный музей, Самара.

Мы не располагаем сведениями о результатах деятельности Волынского, но судя по тому, что Артемий Петрович закончил свою жизнь на плахе в 1740 году, а любитель лошадей Бирон оказался в ссылке, дело временно заглохло.

Из сказанного не следует, что сельское хозяйство переживало время застоя или деградации. Для его развития, хотя и медленного, чередовавшегося с годами упадка во время стихийных бедствий, существовали объективные условия, не зависимые от того, кто занимал трон — Петр Великий, или его бездарная племянница, или столь же бездарная дочь.

Крестьянин, кому бы он ни принадлежал (государству, помещику или монастырю), возделывал пашню для обеспечения своей семьи жизненными ресурсами. Он, кроме того, должен был платить подушную подать деньгами, которые мог получить либо реализацией части результатов своего труда на пашне, либо на отхожих промыслах. Так или иначе, но крестьянин участвовал в рыночных связях, следовательно, имел хотя и ограниченный, но все же стимул для расширения сельскохозяйственного производства.

Главную повинность крестьянин нес в пользу владельца в виде барщины, то есть возделыванием пашни барина или монастыря, или оброка, взимавшегося съестными припасами в сочетании с денежными взносами. Отсюда проистекала заинтересованность как государства, так и особенно помещика, отвечавшего за уплату подушной подати, в хозяйственной состоятельности крестьянина. Отсюда же проистекала забота помещика о благосостоянии крестьянина. Достаточно беглого знакомства с содержанием вотчинных инструкций помещиков и дворцового ведомства, чтобы убедиться в наличии пунктов об обязанности приказчиков заботиться о тяглоспособности крестьян, о мерах, противодействующих их разорению. Такие отношения принято называть патернализмом.

Что касается торговли, то степень влияния государства на ее развитие, а также появление новшеств зависели от ее разновидности: во внутренней торговле оно было минимальным, во внешней, находившейся под более существенным контролем государства, более значимым.

Во внутренней торговле за время царствования Анны Иоанновны в стране, как и раньше, преобладала ярмарочная, в которой огромную роль играли ярмарки всероссийского значения: Макарьевская под Нижним Новгородом, Ирбитская — на Урале, где совершались обменные операции между Европейской Россией и Сибирью, Свенская под Брянском — главный пункт обмена между Россией и Украиной и, наконец, — Архангелогородская, где заключались сделки между иностранными и русскими купцами.

Как и в прежние годы, главным торговым центром страны была Москва, связанная с периферией 14 торговыми трактами: на северо-запад вели две дороги — на Петербург и Тверь, на Брянск — Серпуховская, на запад — через Москву на Смоленск. Тракт через Коломну связывал столицу с Касимовом, Рязанью, Тамбовом и др. В Москву стекалось значительное количество продовольственных и промышленных товаров со всей страны.

По-прежнему развитию обмена препятствовали два фактора: взимание внутренних таможенных пошлин и запрещение крестьянам вести розничную торговлю в городах и у портов. В сохранении таможенных пошлин было заинтересовано государство, извлекавшее определенный доход. Так, в первой четверти XVIII века Макарьевская ярмарка давала ежегодный доход в сумме 10–11 тысяч, Свенская — от 4 до 7 тысяч рублей и т. д. Но этот доход вряд ли покрывал ущерб торговле, наносимый пережитком Средневековья, когда при перемещении товара из одного княжества в другое с продавца взималась пошлина. Обременительность для крестьян, как правило, продававших в небольших количествах свой нехитрый товар, платить пошлину аргументировал известный прожектер елизаветинского царствования и горячий сторонник отмены таможенных пошлин П. И. Шувалов. Целесообразность ее отмены, которая все же состоялась в 1753 году, он убедительно мотивировал таким примером: «Крестьянин везет на продажу от Троицы в Москву воз дров, за которых возмет 15 или 20 копеек, а из того числа заплатит в Москве пошлины, в оба конца мостовые, да себя с лошадью будет содержать, и за тем едва ли привезет домой половину». К законным сборам надлежит добавить поборы, взимавшиеся целовальниками, то есть сборщиками пошлин, норовившими урвать у продавца в свою пользу часть доходов от продажи товаров. Об этих поборах тот же Шувалов писал: сборщику «надлежит взять пошлин полушку или деньгу; а целовальники берут вместо полушки деньгу, а за деньгу — три полушки или копейку, да и в дробях (продавец. — Н. П.) расчислить не может; а буде давать не станут, то снимают шапки и отбирают руковицы и опояски»^[198].

Сбор таможенных пошлин вызывал недовольство и купцов, из года в год полностью их не уплачивавших. Образовавшуюся недоимку как по сбору таможенных пошлин, так и по откупам правительство пыталось ликвидировать характерным для времени Анны Иоанновны способом — учреждением в 1733 году Доимочного приказа, которому было поручено беспощадно выколачивать долги. Руководитель Доимочного приказа обер-прокурор Сената Анисим Маслов, ознакомившись с ситуацией, нашел, что взыскание недоимок вконец разорит купечество. «Купецких домов, — рассуждал он, — до 20 тысяч и больше может вовсе разориться за описанием у несостоятельных плательщиков дворов, пожитков и заводов»^[199].

Купечество России в 1730-е годы переживало тяжелые времена. Общие суждения Маслова подтвердил В. Н. Татищев, отправившийся в 1734 году на Урал, чтобы возглавить администрацию казенной промышленности; в пути он знакомился с состоянием купечества и торговли в городах, через которые проезжал. В письме к А. И. Остерману он поделился своими впечатлениями: купечество везде упало и почти не торгует — на купечестве числится великая недоимка. В Переславле-Рязанском описано до 2/3 посадских дворов. В Нижнем Новгороде он знал многих купцов, торговый оборот которых составлял 10 и больше тысяч рублей, в настоящее время они лишились торгов. Макарьевская ярмарка находилась в упадке^[200].

Что касается запрещения крестьянам вести в городах и у портов розничную торговлю, то эта мера по настоятельным требованиям купцов, претендовавших на монопольное положение на внутреннем рынке, была установлена еще в XVII веке. Это ставило крестьян в невыгодное положение на рынке, позволяло купцам диктовать свои цены, чем лишало их части дохода, присваиваемого купцами-перекупщиками.

Сведения Маслова и Татищева внушают доверие. Дело в том, что купечество, будучи таким же тяглым населением, как и крестьяне, было обременено дополнительными повинностями, разорявшими его. Помимо уплаты подушной подати, выполнения постойной, подводной и рекрутской повинности купцы платили таможенную пошлину, стеснявшую торговлю и пагубно отражавшуюся на их благосостоянии. Самая обременительная повинность купцов состояла в выполнении традиционных финансовых поручений казны по сбору таможенных пошлин, по продаже вина и соли, оценке доставленных из Сибири товаров и др. Особенно разорительна для купцов была служба в отъезд, то есть выполнение обязанностей целовальника не в городе, где они жили и где существовали налаженные связи, а в других городах. Если такой купец не имел взрослых сыновей, способных заменить его в торговых операциях, то ему грозило разорение.