Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк

— «Валер! Я скоро ухожу от вас в ОГТ на повышение! И Дмитрий Иванович просил меня за оставшееся время поделиться с тобой знаниями и умениями!» — начал Кочет.

— «Да, я уже знаю об этом! Жалко, что уходишь! Но это ведь было всё равно неизбежно? Ну, давай, Платон, учи меня!» — ответил он с грустью, но тут же повеселев.

— «Тебя Дмитрий Иванович постарается использовать и вместо меня! Но токарить ты не умеешь, поэтому все официальные заказа исполняй через Яшу Родина, а халтуру через Валеру Жака!» — начал поучать его Кочет.

— «Платон! А у нас же есть свой токарь!» — удивился Панов, кивая на Васю Березина.

— «Да, правильно! Соображаешь! Но Вася сейчас больше занят другим. Но ты правильно рассуждаешь — старайся за токарные заказы не браться и вообще в токарные дела не лезть. У вас есть, кому этим заниматься. И вообще держись к Васе поближе. Он хороший мужик, честный, добрый и справедливый! Ну, а по слесарным вопросам обращайся к своему учителю Ивану Ивановичу! Он любит тебя и с удовольствием тебе поможет!» — продолжил Кочет поучать младшего.

— «А почему у Иван Иваныча такой красный нос? И всегда распухший?» — весело влез в разговор, услышавший похвалу в свой адрес и подошедший к ним, Василий Березин.

— «Наверно ему нос закладывает, вот он и…?»- предположила, было, находящаяся рядом Люба, но была перебита Кочетом:

— «Нет! Это он так за воротник закладывает!».

Дождавшись, пока коллеги отсмеются, Платон при всех заключил:

— «Валер! А чего мне тебе ещё советовать, если с тобой рядом работают такие прекрасные товарищи?! Они ведь тебе всегда помогут и посоветуют!».

На следующий день в пятницу 24 августа Платона ждал сюрприз от Павла, пригласившего шурина поздно вечером съездить с ним на ночные стрельбы. Поскольку это было накануне субботы, то Платон с радостью согласился.

— «Ты только поплотнее поужинай и утеплись!» — позаботился он о младшем.

После девяти вечера за Олыпиным заехал газик, и они по Горьковскому шоссе выехали в район Новой деревни, свернув с шоссе налево к стрельбищу дивизии имени Ф.Э. Дзержинского. Платон с Павлом и группой офицеров стояли позади и поодаль от цепи стрелявших бойцов, и почти в кромешной темноте видели лишь периодические и хаотичные мелькания разноцветных трасс от трассирующих пуль. Они были малинового, оранжевого, жёлтого и зелёного цвета. А когда одновременно стреляло сразу несколько солдат, то трассы от их выстрелов объединялись в большой разноцветный стрекочущий фейерверк. Но больше всего Платона поразило неожиданное и резкое изменение направления цветных трасс, и он спросил об этом Павла.

— «А это происходит, когда трассирующие пули что-то задевают и рикошетят: ветки, камни, почву и даже траву!» — объяснил бывалый военнослужащий никогда ещё не стрелявшему из автомата гражданскому лицу.

В общем, от этого неожиданного зрелища Платон получил даже эстетическое наслаждение. Домой на том же газике они возвратились поздно, но довольные, сразу заснув. Ибо с утра надо было со всеми ехать на дачу.

На важный совет для армейской молодёжи, но уже от государства, откликнулся другой друг Платона — служивший в армии Володя Лазаренко, получавший все важные новости на политзанятиях. До армии он провалил очередные вступительные экзамены в институт, и теперь прокомментировал это Постановление в письме другу: «Ну и очень хорошо! После армии приду и на курсы поступлю!».

В этом же письме этот болельщик «Спартака» выразил надежду на победу того в чемпионате.

И его пожелание было обосновано. Ибо 23 августа спартаковцы в Москве со счётом 2:1 обыграли своего главного конкурента киевлян и оторвались от них на три очка, имея их уже 28.

В этот же день столичные автозаводцы со счётом 3:0 разгромили земляков армейцев и на два очка обошли их и тбилисцев, занимая третье место, но отставая от киевлян на три очка.

И, наконец, московские динамовцы, отставая от ЦСКА и тбилисцев на четыре очка, с 16 очками обосновались на шестом месте, всего на одно очко опережая ростовских армейцев.

А Платон понял, что теперь вряд ли его любимая команда сможет попасть в число призёров, несколько потеряв интерес к чемпионату. Ведь отставание её от «Спартака» только увеличивалось.

Также увеличивалась военная помощь СССР центральному правительству Нигерии, о чём возвратившийся в Москву и на работу в ЦКБМ Платон узнавал по радио, телевидению и из газеты «За рубежом».

В августе ЦРУ огласило, подсчитанный им, размер советской военной помощи Нигерии. За весь период СССР поставил ей 3 сторожевых судна, 33 истребителя-бомбардировщика, 13 учебно-тренировочных самолётов, 90 орудий, и большое количество автоматов Калашникова. В денежном выражении это выразилось в 3,8 млн. рублей на 29 июля 1967 года, 6 млн. рублей на период сентябрь — начало ноября 1968 года, и ещё 3 млн. рублей на август 1969 года, когда в Нигерии насчитывалось уже 130 советских военных специалистов. И одним из них, к большой гордости Платона, был его двоюродный дядя по материнской линии — лётчик Геннадий Андреевич Комаров, уже вернувшийся домой.

А в воскресенье 24 августа в их садоводство неожиданно привезли на распродажу ацеитовую плитку размером 80 на 27 сантиметров и толщиной 0,8 сантиметра для огородных и садовых дорожек. И Алевтина Сергеевна успела купить только 80 штук, попросив Павла и Платона перевезти плитку от строжки на участок. И мужчины вместе, на взятой у соседей взаймы тачке, в три приёма перевезли её. Но везти её чуть в гору по грунту было тяжело. В один из моментов Павел, чтобы покрасоваться своей силой перед незнакомыми людьми, на время отпустил ручку, из-за чего Платон не удержал тяжесть, и чуть было не опрокинул тачку.

И Павлу срочно пришлось перехватывать ручку, дабы не рассыпать тяжёлый груз.

— «Что же ты, силач, тачку не можешь удержать?!» — ехидно улыбаясь, громко при всех якобы спросил он Платона, видимо пытаясь унизить его перед знакомыми.

— Ну, Пашка, оказывается и подлец! Надо будет от него держаться подальше, а то подведёт или подставит ещё когда-нибудь!? — мелькнуло в голове Кочета, удивившегося такой подлости шурина и нарочно совсем отпустившего ручку тачки, от чего та резко дёрнулась.

И тут Павел от неожиданности со всей силы дёрнул её в противоположном направлении, из-за чего тачка перевернулась, а ацеитовая плитка рассыпалась, часть которой раскололась.

— «Ну, ты, силач! Что же тачку-то не удержал? И напортачил ты тут!?» — тоже нарочно громко и нарочито взял Платон реванш у Павла.

Тут же Платон, пока покрасневший Павел держал тачку, принялся укладывать в неё рассыпавшуюся