Я, Юлия - Сантьяго Постегильо

Альбин широко улыбнулся. Мечты разом рассеялись: а что, если Север одолеет всех?

Он вздохнул. Что ж, тогда он не будет торопиться. Он останется цезарем, преемником победоносного императора, и будет хранить ему верность. В этом случае он ничего не теряет, если только действия Севера не будут угрожать его положению наследника.

Наместник Британии сделал глубокий вдох. Он привык спрашивать мнения своей супруги, неизменно дававшей хорошие советы в течение его протяженного cursus honorum. Но он также знал, что игра обещает быть долгой и Салинатрикс еще успеет дать ему ценные подсказки. Главное – вывезти ее из Рима, как только закончится открытое противостояние между Юлианом и Севером.

Он нахмурился.

В этом, только в этом Север оказался дальновиднее всех: он успел вызволить жену. Как ему в голову пришла такая дерзкая мысль?

XXXII. Особенная женщина

Юго-запад Верхней Паннонии Апрель 193 г.

Днем раньше они выехали из Поэтовия, направившись в Эмону[28] – первый важный город на пути из Верхней Паннонии в Рим. Север не торопился. Явиться в Эмону с паннонскими легионами не было простым пересечением границы между провинциями: Юлиан счел бы это военным вторжением. Иными словами, это означало объявление войны в прямом смысле слова.

– Мы медлим уже два дня, – пожаловалась Юлия мужу в спальне, устроенной внутри походной палатки, тесной и неудобной. Север ничего не ответил – лишь встал и начал искать свою тунику. – Чего мы ждем? – настаивала она. – Почему остановились непонятно где?

– Мы ждем ответа Альбина. Я должен быть уверен, что он не ударит мне в тыл с запада. Только тогда я смогу двинуться на Рим.

Юлия кивнула.

Они позавтракали в другой палатке, тоже небольшой. Внутри было холодно. Все надели шерстяные туники, кроме детей, которых раздражало прикосновение грубой ткани к коже. Они не позволили рабыням облачить их в одежду, способную согреть в этом холодном краю. Юлия лишь махнула рукой, когда одна из рабынь сообщила, что дети упрямятся. Опять разбираться самой, подумала она. Но тут в палатку с сияющим лицом вошел Лет. Что такое? Почему один из самых доверенных трибунов мужа не скрывает своего ликования? Туники, детские проказы – все было мигом забыто.

– Он согласился! – воскликнул Лет, выпятив грудь и крепко уперевшись ногами в землю. – Я хотел сказать, он согласился, сиятельный.

Септимий встал со своего ложа и, не обращая внимания на оговорку Лета, забывшего добавить его титул, потребовал разъяснений. Юлия тоже сгорала от нетерпения.

– Альбин? – спросил он.

– Да, сиятельный. Клодий Альбин подтвердил, что согласен стать цезарем, твоим наследником. Его легионы останутся в Британии. Он обещает подчиняться императору Северу, пока сиятельный держит свое слово.

– Пока держит свое слово… – повторил Север, подчеркивая голосом скрытое предупреждение, которое содержалось в этих словах наместника Британии.

– Не важно, что он там говорит насчет твоего слова, – вставила Юлия. – Главное, что мы можем двигаться на юг.

– Мы можем? – переспросил он, глядя на жену.

– Я не собираюсь отставать от тебя, – отрезала Юлия.

Видя, что между супругами не все благополучно, Лет отступил на шаг. Не отводя взгляда от жены, Север стал давать военному трибуну давно обдуманные им указания:

– Розий Витул будет ответственным за снабжение войск, который пойдут с нами на Рим. Сообщи ему о назначении. Он из Тергеста[29], а значит, хорошо знаком с местностью, по которой наши легионы будут двигаться в ближайшие дни. Валерий Валериан возглавит конницу. А тебе, Лет, я вверяю все войско… оставаясь, конечно же, главноначальствующим. Цилон возглавит замыкающий отряд и станет следить за тем, все ли спокойно в провинции.

– Да, сиятельный, – сказал Лет и, сделав военное приветствие – кулак, поднесенный к груди, – повернулся, оставляя императора наедине с супругой.

Трибун понимал, что сейчас между ними начнется спор, и не хотел при этом присутствовать. Никто не смел перечить Северу – никто, кроме Юлии. Лет поспешно вышел из палатки.

Север не сводил взгляда со своей жены.

Юлия вела себя точно так же. На лице ее не было ни малейшего признака неудовольствия – лишь решимость, которая, знала она, так досаждает ее мужу. Нет, она не хотела злить Септимия, но не хотела и уступать. В постели она бывала нежной любовницей, сколь угодно покорной, если так был угодно мужу, но, если не считать супружеского ложа и страстных ночей, Юлия не ведала, что такое подчинение. Чем скорее Септимий это поймет, тем лучше. Следовало внести ясность. Сейчас – значит сейчас.

Септимий понимал, что жена противится его замыслам, и заговорил серьезным голосом:

– Я разрешил тебе сопровождать меня до этого места, взяв детей, ибо твое присутствие бесконечно радует меня, ибо я люблю тебя. Мне по душе, когда ты рядом. Но сейчас я вижу, что совершил ошибку. Надо было оставить тебя в Карнунте вместе с твоей сестрой.

– Но ведь моя сестра – совсем не то, что я. – Юлия поднялась с ложа и подошла к мужу, стоявшему посередине палатки. Рабы, поставленные в углах, чтобы прислуживать императорской чете, догадались, как чуть ранее Лет, что лучше оставить супругов одних, и вышли из походной столовой.

– Совсем не то, что ты? Вы обе женщины, к тому же сестры. В чем разница?

– Разница в обстоятельствах, – не унималась Юлия, подчеркивая голосом последнее слово. – Меса только что родила, ей требуется отдых, мне – нет. Она моя сестра, но я твоя супруга, и мои дети – это и твои дети. Я не намерена вновь разлучаться с тобой. Мы едины, и именно это… – Она осеклась и поправилась. – Это одна из тех вещей, которые делают тебя сильнее Нигера или Альбина. Ты это знаешь. Ты сам говорил мне это с глазу на глаз. И твои люди тоже знают. Когда я рядом с тобой, когда дети рядом с тобой, никто не надавит на тебя.

– В Паннонии безопасно. Юлиан не доберется до этих краев.

– Может случиться все, особенно в нынешние тревожные времена. Солдаты в замыкающем отряде могут взбунтоваться, поддаться на подкуп посланцев Юлиана. Ты никогда не знаешь наверняка.

– Цилон верен мне, я оставляю тебя с ним. Он вывез тебя из Рима.

– Да-да… – Юлия начала отчаиваться. Ей очень не хотелось препираться с мужем, но сдаваться она не собиралась. – Возможно, все так. Но я буду уверена, что мне и детям не угрожает ничто, совсем ничто, только если останусь подле тебя.

– Рядом со мной небезопасно, это касается и тебя, и детей. Пока что я позволял тебе ехать со мной, поскольку мы