Дарующие Смерть, Коварство и Любовь - Сэмюэл Блэк

В общении с герцогом я становлюсь Доротеей Караччиоло, но не самой собой. Мне приходится изображать вожделение и скрывать страх и отвращение. Это новая роль. Долгое время, признаюсь, присутствие Чезаре в моей постели порождало во мне трепет. Я находила возбуждающей опасность любовных игр с таинственным монстром — но, кроме того, я сомневалась, что он на самом деле был монстром; мне казалось, что он лишь надевает маску чудовища, стремясь держать людей в страхе. Но вот пару недель тому назад, когда маска обаятельного Чезаре слетела, под ней я обнаружила настоящего Борджиа. И с моих глаз спала пелена — не только из-за причиненной мне в ту ночь боли и унижения, у меня не осталось на сей счет никаких противоречивых сомнений. Появилось четкое осознание того, что он убьет меня без колебаний в тот момент, когда сочтет нужным. И отныне у меня есть единственная цель — на прощание подарить поцелуй герцогу, не столкнувшись при этом с собственной смертью. А потому маска никогда не должна соскользнуть с моего лица и мой голос не должен предательски дрогнуть.

С Леонардо я тоже играю роль Стефании Тоццони, и все же с ним я могу быть самой собой. Но даже это не так просто, как кажется. Когда приходится столько времени притворяться, то бывает трудно остановиться. Это подобно дыханию или ходьбе: стоит задуматься о том, как ты дышишь или ходишь, и самый естественный процесс становится неловким и трудным. Мне также надо быть осмотрительной относительно того, что и как громко я говорю, — шпионы монстра вездесущи.

Проводимое мной с Леонардо время, однако, стало единственным, которого я ждала с удовольствием. С Никколо у меня возникало некоторое чувство власти… и вины. С герцогом — бессилие и страх. А с Леонардо я чувствовала… удивление и спокойствие… влюбленность и благоговение… приобщение к божественному и смирение… грусть и радость. Я испытывала (почему-то я стала бояться этого слова…) любовь.

Никогда еще я не встречала человека, даже отдаленно похожего на него. Более того, мне даже не верится, что в мире когда-либо вообще существовал другой такой человек. Он обаятелен и красив, но мои чувства порождены вовсе не этими его качествами. Это всего лишь блестящая обертка на бесценном подарке. Как же лучше выразить мою мысль? Чем больше времени я провожу с Леонардо, чем дольше слушаю его речи, тем больше мне кажется, что его слова и выражение лица, свободные и изящные жесты его рук являются не более чем странными волнами, простыми брызгами пены на поверхности огромного океана — океана мыслей и чувств, сокрытых в таинственных глубинах безмерной, невиданной красоты и уникальности. Да, я понимаю, как причудливо это звучит, но с каждым днем все больше убеждаюсь, что мне никогда не постичь сущности Леонардо так, как я сумела понять Чезаре или Никколо. И однако — ах, как же я мечтаю исследовать те скрытые глубины!..

Безусловно, нет недостатка в разумных возражениях и спорных доводах для моих грез о Леонардо. Я постоянно пребываю в сомнениях. Он старше моего отца. И предпочитает юношей девушкам. Вероятно, он воспринимает меня всего лишь как очередную любовницу тирана, заказавшего мой портрет. И Леонардо тоже носит маску, как любой из нас. Благовоспитанную, непроницаемую маску. Но однажды я увидела его без нее, в тот странный момент, когда обнимала и прижимала к груди его голову, пока он плакал как мальчишка и признавался мне в своих самых потаенных страхах и желаниях. И тот момент — никогда нами, впрочем, не поминаемый — неизменно присутствовал в нашем общении, подобно доброму духу.

Но… ах, вот и колокольный звон! Неужели уже пять часов вечера? Никколо может появиться в любую минуту! Необходимо быстро входить в роль. Итак, я — Стефания Тоццони, и сегодня вечером мне предстояло резко ужесточить требования. Монстр ясно дал мне это понять вчера вечером, сдавив рукой мое горло. «Пора — заявил он, — добиться результатов». А если их не будет… о том даже страшно подумать.