Русский национализм и Российская империя - Эрик Лор

Причина столь неустойчивого положения заключалась в том, что с самого начала войны экономические мотивы играли важную роль в высылке евреев. Например, уже 14 октября 1914 г. 4 тыс. евреев были изгнаны из своих домов в местечке Грозин (Варшавская губерния) и отправлены пешком в Варшаву. Им не дали повозок, чтобы вывезти свои вещи, а вскоре после их ухода местные поляки присвоили их имущество и торговые заведения. Когда нескольким изгнанникам было разрешено вернуться неделю спустя, местные власти отказались вмешаться, чтобы помочь им вернуть свое имущество и жилье. По мере того как с начала 1915 г. высылки становились все более частым явлением, грабежи и присвоение имущества евреев также резко участились. Совет министров выражал озабоченность по поводу вопиющего нарушения главнейших правовых норм по защите частной собственности и вскоре установил строгие правила, по которым все имущество высланных (прежде всего немцев, вражеских подданных и евреев) должно было быть секвестровано Министерством государственных имуществ и взято под охрану местными властями. Последним с трудом удалось остановить грабежи и самовольный захват имущества высланных российско-подданных немцев и вражеских подданных, но они не смогли или не пожелали сделать того же по отношению к собственности евреев.

Когда в апреле—мае 1915 г. высылка евреев приобрела массовый характер, грабежи и самовольный захват брошенного имущества быстро переросли в насилие против евреев как до, так и во время их выселения или депортации. В некоторых районах евреев сгоняли, погружали в железнодорожные вагоны и отправляли к месту высылки как обычно жестоко, но организованно; в других же местах этот процесс сопровождался крайними проявлениями насилия и хаоса. Типичным примером последнего стали события в городке Шедува Ковенской губернии. Население города составляло 5 тыс. человек, половина из которых была евреями. Вторую половину составляли поляки и литовцы, а также некоторое количество русских гражданских служащих и железнодорожных рабочих. В конце апреля 1915 г. немецкие войска на неделю заняли город, отступив 2 мая. После их ухода русские разведывательные и казачьи отряды вошли в город и, как позже свидетельствовали местные евреи, незамедлительно начали грабеж еврейских домов и магазинов. Несколько женщин были изнасилованы. Одному еврею выкололи глаза за то, что он не мог заплатить казакам, сколько те требовали. Казаки отдали часть награбленного местным крестьянам и подстрекали их к участию в погромах. На следующий день все еврейское население покинуло Шедуву и отправилось в близлежащее село Баукай. Туда пришел другой отряд казаков, и снова началось насилие.

Евреев вновь выгнали и заставили бросить на месте то немногое, что им удалось вывезти из Шедувы. На следующий день (5 мая) группа евреев, изгнанных сначала из своих домов, а потом и из первого пристанища, получила уведомление о том, что в течение шести часов они должны уйти еще дальше от линии фронта. Поскольку поездов им не предоставили, большинство из них пошло пешком в Поневеж. Жители десятков еврейских городков и местечек Курляндской и Ковенской губерний прошли через подобные испытания в апреле и мае. Несомненно, до конца войны столь жестокие операции в районах расположения войск нередко повторялись, особенно в период отступления русских войск, которое длилось до октября 1915 г.

Наиболее точные из ныне доступных документов о погромах были собраны Еврейским комитетом помощи жертвам войны, получавшим отчеты от своих представителей в общинах, подвергшихся насилию и выселению. Документы этого комитета полностью не сохранились, но те из них, что были опубликованы, как, впрочем, и неопубликованные, дают достаточно оснований для общей характеристики волны погромов, прокатившейся с апреля до конца октября 1915 г. по черте оседлости^[153]. Сведения, приводимые далее, основаны на документированных сообщениях о 19 погромах в Виленской, 13 в Ковенской, 7 в Волынской и 15 в Минской губерниях. Из этих 54 выборочных случаев лишь трижды погромы начинались в отсутствие солдат. Очевидно, что практически всегда именно военные выступали инициаторами насилия. Точнее говоря, видимо, именно казачьи части спровоцировали практически все погромы. Более 80% отчетов свидетельствуют, что появление казаков в определенном районе было ключевым событием, побуждавшим местное население к погромам. В некоторых случаях при появлении в городе частей регулярной армии погромы не начинались в течение нескольких дней; однако стоило войти в город даже небольшому казачьему отряду, как сразу начинались грабежи и насилие. Данная схема была широко известна в прифронтовых районах, и в августе 1915 г. местные крестьяне, как правило, появлялись на окраинах еврейских поселений, когда разносился слух о появлении в данной местности казаков, даже если последние еще не начинали погрома. Насилие главным образом было связано с попытками вымогать у евреев деньги; изнасилования упоминались в каждом третьем отчете.

Погромы, описанные в этих документах, не всегда связаны с конкретными приказами о высылке евреев из затронутых отступлением районов. Казачьи офицеры часто пользовались своими правами по высылке евреев в целях грабежа. В некоторых случаях офицеры и казаки приказывали евреям покинуть свои дома в течение нескольких часов или даже минут, не давая им повозок для вывоза имущества, а также избивали и грабили их, пока те уходили. Отступление от официальной политики, стремящейся гарантировать государственную и общественную безопасность, и переход к неприкрытым грабежам и вымогательствам особенно отчетливо проявились в практике заложничества. Данная мера, введенная в качестве коллективной ответственности евреев за якобы имевший место шпионаж, зачастую использовалась просто как узаконенное вымогательство. Судя по отчетам с мест, офицеры (прежде всего казачьи) брали в «заложники» видных местных евреев и грозили убить их, если родственники или община не заплатят выкуп. В одном из случаев казачий офицер методично ходил от одного дома в городке к другому, беря в «заложники» почти каждого взрослого мужчину, пока не получал выкуп за освобождение каждого из них.

Почти в каждом пятом отчете указывалось, что слухи о денежных кладах евреев служили побудительным мотивом к участию в погромах и для местного населения. Представление о том, что евреи хранили свои сбережения в золотых и серебряных рублях, в каком-то смысле было не лишено оснований. Принимая во внимание растущую инфляцию, и евреи, и христиане имели все основания держать свои сбережения по возможности в доступных драгоценных металлах и не менять их на быстро обесценивавшиеся бумажные банкноты. Местные чиновники и газеты распространяли слухи о еврейских кладах, и, как следствие, некоторые погромы начинались после того, как казак, солдат или местный житель, зайдя в еврейскую лавку с целью обменять бумажные деньги на золотые монеты, получал отказ. Таким образом, на всех прифронтовых территориях инфляция военного времени обострила отношения между евреями и христианами, которые и в довоенный период были достаточно напряженными. Это в первую очередь происходило в Польше, где еще до войны поляки под предводительством Национально-демократической партии Польши (Stronnictwo Narodowo-Demokratyczne) бойкотировали еврейские торговые предприятия. Схожие явления случались в Прибалтике, на Украине и в некоторых регионах России.