Проклятие Синь-камня: книжка о потерянной любви - Олег Шамонаев

Ознакомительный фрагментсказала: «Ой!», и схватила сына под локоть. Ну, а отшельник просто повернулся к зверю и махнул: «Иди!». И князь леса, втянув ноздрями воздух, спокойно развернулся, и с тем же неимоверным хрустом принялся поламывать дорогу обратно в чащу.

Воистину, святоша был полон сюрпризов.

— Отец Митрий, а почему ведмедя величают именно так, — спросил парень совсем не то, что хотел спросить. — Это же «тот, кто ест мёд». Как его имя на самом деле?

— Есть легенда про Бера и Гада, — отвечал монах. — Вроде бы раньше это были два могучих демона — суть одно и тоже, но в разных воплощениях. Называть их настоящими именами запрещалось — иначе они могли украсть душу. Поэтому говорили иносказательно — «любитель мёда» и «ползающий по земле». Получалось «ведмед» и «змей». А потом явился апостол Пётр, и за все злодеяния обратил демонов в камни. Медведи и змеи стали обычными лесными обитателями, только сохранили странные имена.

— Это всё правда? Так было на самом деле? — с ужасом спросил мальчик.

— Конечно нет, — улыбнулся Митрий. — Всё это языческая чушь для глупых крестьян. Как и рассказы про ведьм и оборотней. Хотя Пётр по-гречески это и вправду «камень». А Иисус говорил: «Яко ты еси Петр, и на сем камени созижду церковь мою, и врата адова не одолеют ей»10.

* * *

Осень безысходно накрывала лес сыростью и холодом, и монаху пора было перебираться на зимовку в село. Перед Покровом Васса и Мартин принесли Герасиму последнюю котомку и приготовились к переселению в сенцы. Следующей ночью мальчик долго не мог заснуть и всё думал о тайнах, которые неожиданно пронизали их вроде бы унылую и монотонную жизнь. Устав вертеться, он выскочил во двор по малой нужде и увидел во тьме мерцание свечи. Мартин подобрался ближе и различил Герасима, кравшегося с котомкой в новый земляной погреб, вырытый всего полгода назад.

Эту кладовую хозяин лично запирал на огромный замок, и никого не пускал внутрь, игнорируя жалобы женщин на то, что им совершенно негде хранить варения и соления. Семья в последнее время практически перестала нуждаться, начав думать о расширении хозяйства и найме по весне батраков. Герасим отпёр дверь и спустился вниз. Больше не происходило ничего, и Мартин уже собирался вернуться в хлев, когда ночь вдруг закончилась и уши заложило от грохота. Глаза резанула вспышка, а на голову посыпались горящие щепки.

В несколько мгновений там, где находился погреб, возникла опалённая воронка, а остальной двор оказался завален пылающими досками, серебряными гривенниками и частями тела Герасима. Мартин обжёг ресницы и получил несколько царапин, а вот старого хозяина у него больше не было. Народ, собравшийся на грохот взрыва с соседних улиц, быстро загасил пламя, и крупного пожара удалось избежать. Но одной тайной стало меньше.

Теперь всё село было в курсе, что глупый монастырский крестьянин Герасим Агафонов, упокой Господь его душу, зачем-то хранил в своей кладовой пороховую бочку. И не просто хранил, а подходил к ней с открытым огнём, рискуя жизнью не только своей, но и всех домочадцев и (быть может) — половины села, если бы ветер в ту ночь оказался сильнее. Ну, а Мартин, в довершение в этому, ещё и понимал — что именно, и для кого они так долго таскали в лес.

— Значит — «воръ», — размышлял парень, потирая ссадину на подбородке.

Так закончилось самое счастливое лето в жизни Мартина. А в начале следующего года он сжёг свою мать.

Глава третья. Дуболго

Генваря 8 дня, 1724 года, село Большое Пичаево, Преображенское тож

В мордовской крестьянской семье были два старших брата и младшая сестрёнка по имени Дуболго Пичай. Их родители умерли, а братья вскоре женились, и привели в дом своих благоверных. Но золовки заподозрили, что девушка — будущая ведьма, и невзлюбили её. Однажды жёны дождались, когда братья уехали на охоту, и позвали Дуболго с собой в баню (разумеется — мыться). И там вместо воды окатили голую колдунью расплавленным воском из чана. Та упала словно подкошенная — воск покрыл её тонким слоем, залил уши и горло.

— Беда стряслась, ой беда, — такими словами встретили коварные женщины своих мужей. — Ваша сестрица внезапно лишилась чувств, и умерла.

Братья глядят — лежит Дуболго на лавке словно живая, только глаза закрыты (что самый верный признак погибели). Зарыдали они, и отнесли упокойницу на высокий холм с видом на реку. Возвели там над гробом крышу, оставили два лукошка пшеницы с двумя чашками воды, да вернулись домой.

По случаю через этот холм ехал юный мордовский князь. Его конь учуял пшеницу, и потянул наездника в сторону. Князь заинтересовался, приоткрыл гроб. Смотрит: лежит в нём мертвая ведьмочка неописуемой красоты. А князя в дороге сопровождала его кормилица.

— Что-то с этим телом не так, — говорит старушка. — Давай возьмём его с собой и покажем нашим знахарям.

Пока скакали в терем князя, кормилице пришла в голову одна мысль. Как прибыли, приказала она слугам отнести мёртвую красавицу в баню (разумеется — мыться). Натопила там посильнее, раздела девицу и начала хлестать веником. А у той на тёплом полке руки и ноги размякли. Потом смотрит старушка — у покойницы из ушей и изо рта воск закапал. А как он вытек, Дуболго задышала и вскоре очнулась, словно ото сна.

Хотела девушка вернуться домой и посчитаться с невестками-предательницами. Да князь не пустил.

— Судьба свела нас не для мести, — сказал вождь. — А для любви. Выходи за меня. А то, что ты ведьма — так это ещё и лучше. Здоровей и сметливее будут наши дети11.

* * *

Беда одна не приходит. Вскоре село узнало, что девка Васса, живущая на дворе покойного Герасима Агафонова, снова беременна. Для нравов патриархальной общины это был перебор — ведьма, да еще и гулящая. Среди воров, зимовавших в селе, находились люди свободных нравов, державшие по жене в каждой деревне Приценья. Некоторые селяне при живой супруге занимались кровосмешением со своими снохами, особенно, если сыновей забирали в рекруты. И подобные шалости не казались великим грехом, если не рассказывать о них попу Савве. Но Васса собиралась родить уже второго ублюдка, причём от разных отцов. И залетела на этот раз от монаха. Скандал был почти уездного масштаба.

Тем временем из уезда (из самого Тонбова) в Преображенское прибыл дознаватель. Но не по душу Вассы, а разбираться со взрывом погреба. Важный гость сразу вызвал на пытку Мирона Герасимова, нового главу семьи