Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

Не дожидаясь особых указаний, Уна подхватила шкатулку и отнесла ее в противоположный конец комнаты, где стояло кресло с выцветшей обивкой. Уна немного отодвинула кресло, подняла край ковра и спрятала шкатулку под половицей.

– Завтра останешься работать здесь, в мастерской. – Марм Блэй протянула Уне несколько банкнот и спрятала остальное в карман. Уна даже не стала пересчитывать. Она знала, что там меньше, чем она надеется, но больше, чем она заслуживает.

– Но я не хочу…

Марм Блэй остановила ее ледяным взглядом.

– Besser frieher bewohrent, aider shpeter bevaint.

Уна уже столько раз слышала эту фразу, что прекрасно понимала ее смысл: «Тише едешь – дальше будешь».

Глава 5

Уна прошла по Малберри-стрит в самую гущу трущоб и начала взбираться по крутой лестнице многоквартирного дома, зажигая спичку на каждой площадке, чтобы осветить темную лестничную клетку. Стены с облупившейся краской, в полу зияют дыры, под ногами толстый слой пыли и грязи.

Обычно Уна даже не замечала грязь и вонь мочи и гниющих отбросов, но сегодня та прямо душила ее. Почему жильцы не могут аккуратно опустошать свои ночные горшки и мусорные ведра? И почему не вытирают ноги, заходя в дом? Марм Блэй жила в шикарных многокомнатных апартаментах, расположенных прямо над магазином, с водопроводом и канализацией. Лучшие ткани, которые ей приносили через черный ход, она пускала на обивку своей мебели и шторы для окон. Лучшие из краденых гобеленов и картин удостаивались чести украшать стены ее апартаментов. А Уне опять месить вонючую грязь, пробираясь по обшарпанному коридору к своей комнатушке. Уна вытерла подошву туфли о ступеньку и стала подниматься дальше.

Нет, Марм Блэй надо отдать должное – она очень добра к Уне. И вообще все знали, что Марм Блэй – самая честная из скупщиков краденого, если такое слово вообще применимо к этим людям. И разве она не взяла Уну под крыло тогда, много лет назад? Разве не научила ее всему, что знает сама? Будь Уна порасчетливее, вполне могла бы позволить себе жилье получше. По крайней мере, Марм Блэй все время говорила ей так. Если съешь сразу весь бублик, шейфеле, в кармане останется только дырка…

Когда Уна познакомилась с Марм Блэй, ей не было еще и одиннадцати и она прожила на улице всего несколько месяцев. Но эти месяцы показались ей годами, долгими и трудными. Она еле узнавала свое грязное и осунувшееся лицо, отражавшееся в витринах магазинов.

В то утро она проснулась со слипшимися на морозе ресницами и еле смогла открыть глаза. Когда она добежала до черного хода булочника, который раздавал черствый хлеб нищим вместо того, чтобы скармливать его скоту, то поняла, что уже опоздала. Молочник, развозивший молоко по Бауэри, не отрывал глаз от своей телеги, поэтому стянуть хоть крошку у него Уна так и не смогла. Продрогшая и голодная, она поплелась в Еврейский квартал. Тряпки, которыми она обмотала ноги, совсем истрепались, и она надеялась найти обрезки в помойке возле ателье. В самом центре квартала шла оживленная торговля всякой всячиной: овощи, куры, жестяная посуда.

Уна увидела краем глаза тележку с яблоками, оставшуюся без присмотра. Она тут же подбежала к ней и запустила туда ручонку. В следующий момент она почувствовала железную хватку на запястье. Длинные мясистые пальцы, явно мужские. Но, подняв голову, Уна увидела перед собой женщину, и вовсе не продавщицу этих яблок. Судя по опрятному внешнему виду, эта дама просто вышла утром за покупками. Уне она показалась настоящей великаншей. Серые колючие глаза так и сверлили, а о том, чтобы вывернуться от нее, можно было и не мечтать.

Не успела Уна и рта раскрыть, как появился и продавец яблок. Ну все. Сейчас великанша настучит на нее, а продавец яблок позовет копа. И вместо цепких пальцев этой женщины на руках Уны окажутся наручники. Но великанша лишь взглянула на продавца.

– Полпека[12], bitte, – сказала незнакомка, – и еще одно специально для этой шейфеле.

Она подала продавцу яблок свою корзину и выудила три блестящие монетки из расшитого бисером шелкового кошелечка, висевшего на запястье. Когда продавец яблок подал женщине ее корзину, заполненную свежими ароматными яблоками, она взяла одно, склонилась к Уне и дала его ей со словами:

– В следующий раз поосторожнее!

Уна взяла яблоко и улыбнулась. Но звон монет в кошельке этой женщины… Уна не смогла устоять. Как только та отпустила, наконец, ее руку, Уна рванула кошелек на себя и побежала во весь дух. Она не успела пробежать и половины квартала, как почувствовала, что кто-то схватил ее за воротник и приподнял над землей как котенка.

– И куда это мы так спешим? – с издевкой произнес коп.

В следующее мгновение он увидел шелковый кошелек, который Уна крепко сжимала в руке.

– А-а… Понятно… А вот эта изящная штучка точно не может принадлежать такой оборванке, как ты.

Уна извивалась как уж на сковородке, сердце ее бешено колотилось. От этого копа точно не приходится ждать ничего хорошего. В отчаянии она запустила в него яблоком и попала ему прямо в нос. Коп взвыл от боли и разжал руку. Но не успела Уна вскочить на ноги, как владелица кошелька снова крепко схватила ее. Сожми она пальцы сильнее – и хрустнет кость.

Но великанша этого не сделала. Вместо этого она присела перед Уной на корточки, посмотрела ей прямо в глаза и сказала:

– А ты, смотрю, жадная.

Сердце Уны по-прежнему бешено колотилось, к глазам подступали слезы, но все же она смогла выдержать взгляд этой женщины.

Та помолчала пару мгновений и добавила:

– И бесстрашная, да? А теперь проверим, насколько сообразительная.

Она метнула взгляд на полицейского, все еще державшегося за свой нос.

– Слышала когда-нибудь о колонии для несовершеннолетних?

Уна кивнула.

– Отлично. Тогда ты наверняка знаешь, что это далеко не райский уголок.

Уна снова кивнула.

– Ну, тогда выбирай: верни мне кошелек, или я сдам тебя полицейскому и он доставит тебя прямиком в колонию.

Уна со вздохом протянула женщине кошелек.

– Умница! Так, ну а теперь скажи мне, где же твои родители?

Уна молча понурила голову.

– А-а… – с ноткой сочувствия в голосе протянула великанша. – Тогда пойдем со мной, шейфеле. Ты же хочешь быть воровкой? Слушайся меня, и я научу тебя всему. Станешь лучшей воровкой, хитрой и быстрой. И украдешь столько яблок, сколько пожелаешь.

С этими словами она вынула из кошелька пару монет и вложила их в руку все еще державшегося за нос копа, проходя мимо него.

– Здесь всё в порядке.

Потом она еще раз через плечо посмотрела на Уну и пошла дальше.

Уна, поколебавшись пару секунд, пошла следом. Обойдя полицейского, она таки подняла с земли свое яблоко.

С тех пор прошло четырнадцать лет, и она ни о чем не жалеет.

Вот Уна опять в своей убогой квартире. В гостиной темно, печка давно остыла. Здесь жили еще три женщины, которые тоже работали на Марм Блэй. Сейчас никого не было дома, но кто-то оставил окно приоткрытым, и фланелевая занавеска полоскалась на ветру. Уна бросилась к окну и захлопнула его. Она не стала растапливать печь, хотя и продрогла. И к керосиновой лампе, стоявшей на столе, она тоже не притронулась. Она зажгла свечу и пошла с ней прямиком в маленький закуток без окон, служивший спальней.

Возможно, Марм Блэй и права. Лучше завтра отсидеться в мастерской. Того копа она обхитрила, в этом сомнений нет. И вряд ли кто-либо из пассажиров, видевших ее вчера на вокзале, сможет хоть как-то описать ее. Только какими-нибудь общими фразами. Женщина. На вид лет двадцати пяти. Темные каштановые волосы. Чистая кожа. Она носила одежду неброских матовых тонов, чтобы глаза ее казались карими, а не зелеными, и шляпу с широкими полями. Уже не модно, да, но зато скрывает лицо. К тому же если у того копа, что гнался за ней, мозгов было все-таки чуть больше, чем у курицы, то они сейчас упорно ищут женщину с родинкой на носу. Пустить по ложному следу – один из первых трюков, которому