Путь русского гангстера. Легенды лихих 90-х - Михаил Орский

И в девяностые годы я частенько слышал байки отцовских приятелей-стариканов о том, как «Женька Петьке за пивом бегал». Отец мой дослужился до звания профессора и должности начальника отдела. Как развивалась карьера Евгения Максимовича Примакова, писать, я думаю, нет нужды. В парткоме отец прятал под сукно кляузы из вытрезвителя на будущего писателя-детективщика Юлиана Семенова, который в юности, по словам отца, отличался весьма буйным нравом.

Отец ни разу в жизни не обращался к Примакову. Но чего не сделаешь ради любимого сына. Мой бедный отец все еще надеялся, что первая ходка – это трагическая случайность, и я смогу вернуться к обычной жизни, вернуться в журналистику. Состоялась их встреча, подробности которой мне не известны.

Приговор мой был пересмотрен. Так как потерпевший занимался злостной спекуляцией, то ущерб в две тысячи рублей (при средней зарплате 150–200 рублей!) для него посчитали незначительным. Ну подумаешь, наказали барыгу на пару косарей! Третья часть 147 статьи превратилась во вторую и, отсидев два с половиной года, я освободился в городе Саракташ («Катящийся камень» в переводе с башкирского) с формулировкой «ограничиться отбытым сроком».

После этого пруха закончилась. В Москве меня опять не прописали. На свободе продержался всего сорок дней, украсть ничего не успел, а был арестован за старые квартирные кражи в Лямбурге. От судьбы не уйдешь! Обвинили в двух десятках «подломленных» хат.

Когда в 1983 году по стране начались гонения на карате, нашу секцию в Новотроицке тоже прикрыли. Я записался в секцию туризма и в походах по уральским горам освоил спуск «дюльфером». Это когда ты крепишь страховку на верху и сам себя спускаешь, отталкиваясь ногами от склона горы. Оказалось, что «дюльфером» очень удобно проникать с крыши на верхние этажи жилых домов. Подельниками моими в кражах были безбашенный Коля Шилов и его приятель Васильев по кличке Доктор. Трудиться по «слесарной» части так им понравилось, что они продолжили «чистить» хаты и после того, как я уселся за мошенничество. Интересно, что у Яровой появился молодой поклонник, который тоже стал «подламывать» хаты с Подлым, Доктором и Малолеткой. Потом его призвали в армию, и он пал в Афганистане смертью храбрых. В одном из уральских городов его именем назвали улицу. Что лишний раз подтверждает: кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Все-таки блатные – геройские ребята!

А когда поймали Доктора, эта гнида медицинская сдала всех: и меня, и Шилова, и девчонок, которые шмотки продавали. Короче, раскололи его менты до самой задницы.

С ностальгией вспоминаю, как меня брали. Мы с Малолеткой снимали полдома в частном секторе Лямбурга. В момент ареста я, пританцовывая под песни Вилли Токарева, жарил макароны у плиты. Дверь домика распахнулась и, чуть пригнувшись в сенях, в домик вошел крепкий, высокий мужчина в костюме и галстуке. Один!!! Как этот «прием» диссонирует с нынешними захватами, больше напоминающими военные действия на вражеской территории, когда арестованных избивают, укладывают лицом в асфальт.

«Михаил Петрович, сковороду поставьте. Каратэ демонстрировать не будем?» – молвил вошедший. Снаружи меня ждала милицейская «Волга» и еще пара человек. Никаких спецназов, ОМОНов и прочих «тяжелых». Все прошло достойно, интеллигентно.

Правда, под следствием мне пришлось познакомиться с «пресс-хатой». Нашей гоп-компании вменяли более двух десятков краж. На Оренбургском централе в это время, в сентябре 1986 года, зверствовал опер Ковшов, капитан по званию и садист по призванию. В его ведении находились многочисленные агенты и прессовщики во главе с педерастом Юрием Кувалдиным. Рассказывают, что пидр этот был очень силен физически. Тысячу раз отжимался, зимой выходил гулять по пояс голый. Задача «прессовщиков» – заставить сознаться подследственных во вменяемых преступлениях. Бедолаг, прикованных наручниками к шконке, избивали сапогами. Одному башкиренку двое сели на голову и на ноги, а третий жег спину раскаленной на огне кружкой. Кувалдин был осужден на «крытый» режим, ехать туда боялся. Его мерзкая «работа» в СИЗО Лямбурга шла в зачет пребывания на «крытке». Всей команде пыточных дел мастеров без ограничения пропускали продуктовые передачи, опера подбрасывали по возможности водку и анашу.

Три десятилетия спустя «пресс-хаты» стали секретом Полишинеля и работу наемников оперчасти прекрасно показали в сериале «Боец».

Однако меня минула чаша сия. Я самонадеянно решил, что менты убоялись моей физической подготовки, но позднее узнал, что в оперчасти просто не решились связываться с «профессорским сынком». Ко мне был применен гораздо более изощренный и хитрый подход.

Подсадные

В ИВС Лямбурга моим соседом оказался длинноволосый худощавый парень Андрей Буряк. В это время весь город был взбудоражен убийством капитана Ткачева. Как я понял, этот мент был прообразом нынешних дельцов из наркоконтроля, когда не поймешь, то ли мент, то ли бандит, то ли наркоман. Практиковал «нестандартные» методы работы. Этакий волк-одиночка, погруженный в блатную жизнь. Раскрываемость у Ткача зашкаливала. Раздавал своим сексотам конфискованные наркотики, получал свою денежную долю, а потом шел арестовывать тех, кому его агенты отраву продали. Шел, как тогда было принято, один. И вот осенью 1986 года ему не повезло. Сдали капитану Ткачеву уральских блатарей Дергача, Вову Крытника и Леню Голика. Он смело зашел в их хату в «Шанхае», бедняцком районе, где со времен войны землянки, самопальные домишки. Пнул дверь ногой, босота сидит за столом: «Руки в гору… уголовный розыск». А Петя Дергач остался за распахнутой дверью и врезал сыщику обухом топора по голове. Труп. Долго ли, коротко, менты их обнаружили и окружили. Братва сдаваться отказалась. Хотя из оружия были только пистолет Ткачева и допотопная берданка. Они завалили окна матрасами и отстреливались до последнего патрона. Их чуть ли не с броневиком штурмовали. Это событие всколыхнуло всю область. В те времена не случалось ничего подобного. Петя Дергач был убит в перестрелке, Вове и Лене дали по максимуму.

Так вот, подсадная гнида Буряк преподнес мне эту историю не как трагический случай, а как спланированную акцию уральской братвы: «Ты просто не следишь за движением. У нас тут такие дела творятся…» Дескать, Ткач был приговорен на сходке. Я разинул «варежку». Вот он тот самый мрачный и таинственный преступный мир, о котором я мечтал с детства! «А кто же эта братва, которая принимала решение по ликвидации Ткача?» – затаив дыхание, спросил я. Буряк перечислил что-то типа: «Илья Бадья, Ванька Гвоздь и Колька Рукомойник. И Гена Кузнецов присутствовал». После чего взял у меня маляву для Малолетки и благополучно свалил с понтом на свободу, а на самом деле к ожидавшим его кумовьям.

А на следующий день в камеру бросили круглоголового, обкуренного губошлепа. Оказалось, это тот самый Гена Кузнецов. «Да тут только недавно твой приятель сидел, за тебя рассказывал» – обрадовался я.

Эта гнилая кумовка с деланным сочувствием посоветовала срочно вломить Шилова, Доктора и всех остальных, пока они меня не вломили. Поездив сутки мне по ушам, агент сообщил, что в оренбургском остроге сейчас находится Вор Николай Курский.