Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946 - Шарль де Голль

Подобные впечатления я вынес и из встречи накануне в префектуре и ратуше с чиновниками и видными политическими деятелями, в первом ряду которых держался доблестный архиепископ монсеньор Сальеж. Те же настроения уловил я в ликующей толпе, собравшейся послушать мою речь на площади Капитоль или встречающей меня овациями, стоя по обеим сторонам улиц. Конечно, я отнюдь не обольщался по поводу того, что это единение само по себе способно обеспечить общественный порядок, но, по меньшей мере, я мог рассчитывать, что оно воспрепятствует как диктатуре некоторых лиц, так и всеобщей анархии.

Прежде чем покинуть Тулузу, я перевел жандармерию с казарменного положения в нормальный режим работы, что позволило этим храбрецам вернуться к принципам довоенной службы. Я решил назначить вызванного из Марокко генерала Колле^[17] командующим военным округом. Я сообщил испанским командирам, что французское правительство не забудет их заслуг и заслуг их подчиненных в партизанской борьбе и в деле освобождения Франции, но доступ к границе в Пиренеях им запрещен. Впрочем, по моему приказу командование 1-й амии направило крупное войсковое соединение в район между Тарбом и Перпиньяном, чтобы обеспечить порядок и перекрыть пограничные проходы через Пиренеи. Что же касается «полковника Илера», то он был отправлен в Лион, а оттуда в Англию.

В Бордо я прибыл 17 сентября. Обстановка в городе была напряженной. Из города немцы ушли, но оставались их разрозненные подразделения неподалеку, в районе Руайяна и на мысе Грав. Таким образом, они перекрывали доступ к порту, а угроза их возвращения в город была вполне реальной. Внутренние силы Бордо и прилегающих районов под командованием полковника Адлина вели бои с противником на обоих берегах Жиронды. Полковник Дрюий, командующий военным округом, делал все возможное для обеспечения их вооружением, кадрами и живой силой. По правде говоря, немецкий адмирал Мейер, эвакуировав свои войска из Бордо и окрестностей и заняв заранее подготовленные позиции на Атлантическом побережье, дал понять, что он хочет сдаться. Переговоры по этому поводу продолжались еще в момент моего прибытия. Но вскоре стало ясно, что речь идет о военной хитрости, позволяющей врагу отступить без потерь. Немцы располагали значительным вооружением и ресурсом живой силой, а у наших внутренних частей не хватало ни четкой организованности, ни оружия для ведения серьезных боев. Поэтому у жителей Бордо радость свободы смешивалась с чувством страха потерять ее и подвергнуться новому наступлению сил противника. К тому же у горожан накопилось немало горечи за время оккупации, которая была тем более жесткой, что мэр города Марке был отъявленным коллаборационистом. В такой неспокойной обстановке действовали и различные вооруженные группы, отказывающиеся подчиниться официальным властям.

Как и везде, я постарался укрепить здесь структуру местной власти и ее авторитет. Комиссар республики Гастон Кюзен, здравомыслящий и хладнокровный человек, представил мне в префектуре группу должностных лиц, офицеров и делегатов от различных движений, во главе которой был архиепископ монсеньор Фельтен^[18]. Я обратился с речью к жителям Бордо с того же балкона, с которого в 1870 выступил перед смущенной толпой Гамбетта^[19]. После посещения ратуши, где меня ждал новый мэр Фернан Одгий, я проехал по кварталам города, а на бульваре Де л'Энтанданс я произвел инспекцию тем частям внутренних сил, которые еще оставались в городе. Почти все они произвели на меня благоприятное впечатление, что я и отметил в своем обращении к ним.

Некоторым командирам, не выполняющим приказы, я тут же предложил выбор: или безоговорочно подчиниться командующему военным округом, или отправиться в тюрьму. Все выбрали первое. Я покидал Бордо, надеясь, что ситуация здесь будет улучшаться.

Я направился в город Сент проверить, как обстоят дела в войсках полковника Адлина. Провинция Ла Сентонж, где флаги освобождения виднелись в окнах всех домов, жила в состоянии тревоги. Дело в том, что немцы занимали, с одной стороны, Руайан и остров Олерон, а с другой — Ла-Рошель и Ре. Под прикрытием мощных оборонительных сооружений они готовились к наступлению крупных сил союзников. Действия генерала Шеванс-Бертена^[20], которому было поручено в неразберихе первых дней после освобождения координировать, по мере возможности, операции наших внутренних сил на юго-западе страны, вынудили адмирала Ширлитца, командовавшего центром сопротивления Ла-Рошели, оставить Рошфор. Но проходили дни, а перед немцами были только наши партизанские войска, полностью лишенные тяжелого вооружения, артиллерии, танков, самолетов. В любой момент противник мог перейти в наступление. Наши внутренние части, представляющие из себя все те же плохо организованные партизанские отряды, подтягивались из Жиронды, из обеих Шарант^[21], Вьенны, Дордони и т. д. Они горели желанием сражаться, но были лишены практически всего необходимого для боевых действий на фронте. К тому же, не имея ни тыловых служб, ни припасов, они находились на полном самообеспечении. Следствием чего были частые беспорядки, а также злоупотребления, которые позволяли себе те или иные командиры, превышающие свои полномочия. Наконец, в общий хаос вносило свою лепту вмешательство «Комак» и его агентов. Жан Шюлер, комиссар республики в районе Пуатье, префект Водрей и мэры сталкивались с многочисленными трудностями.

Полковник Адлин старался прекратить смуту. На линии боевых действий в районе «мешков» у Руайана и Ла-Рошели он устанавливал посты, дислоцировал, по возможности, соединения регулярных частей и старался организовать их снабжение. После снабжения этих соединений необходимым вооружением и формирования из них единого ударного кулака было бы можно планировать наступление.

В Сенте я произвел смотр нескольким тысячам человек, плохо вооруженным, но полным боевого задора. Парад вышел впечатляющим. Затем я собрал вокруг себя разномастных офицеров, большинство из которых носили самолично присвоенные звания. Но все они справедливо гордились тем, что были добровольцами. Они волновались, видя, что среди них де Голль, который, в свою очередь, скрывал под напускной маской спокойствия свое волнение. Я сказал этим людям то, что должен был сказать. Я покидал их полный решимости добиться того, чтобы бои на Атлантическом побережье закончились победой французского оружия.