В тумане тысячелетия - Александр Красницкий

олодые сердца и тысячу лет тому назад бились так же, как и теперь... Точно так же затлевавшая в них искорка любви быстро разгоралась ярким пламенем, и это пламя охватывало разом всё существо, направляло в одну сторону все мысли, заставляло жестоко мучиться, страдать и затем испытывать редкое наслаждение.

Только чувства в то время в человеческом существе загорались с большей силой, не стесняемые условностями приличий. Кто ненавидел, тот ненавидел пылко, всеми силами души, кто любил, тот любил беззаветно...

Теперь так не любят и не ненавидят... Времена изменились, и мы изменились вместе с ними.

Любуша, вырвавшись из объятий Вадима, быстро скрылась в селении, юркнула в избу своего отца Простена. Но там она пробыла очень недолго...

Солнце стояло ещё высоко. Сам старик Простен ушёл на Ильмень ловить рыбу, и потому последить за Любушей было некому.

Побывав в хижине и осмотрев, всё ли там в порядке, на тот случай, если отец вернётся с Ильменя, девушка выбежала со двора и, стараясь, чтобы её по возможности не заметил кто-нибудь, прокралась к небольшой речке, протекавшей за селением Володислава.

Здесь она через мгновение очутилась в лёгком челноке, уверенно оттолкнулась от берега. Несколько сильных взмахов веслом выгнали челнок на середину, и он понёсся вниз по течению.

Девушка была несколько озабочена. Она то и дело оглядывалась, как бы ожидая, что кто-нибудь следит за ней, но кругом на берегах всё было тихо и спокойно. Только птицы заливались на все голоса в соседнем бору.

Речка змеёй извивалась среди крутых берегов, скрывалась в густом лесу, обыкновенно мрачном, но теперь весёлом, залитом лучами дневного светила. Быстро погоняя челнок, Любуша очутилась наконец в самой чаще леса. Густо покрытые листвой ветви столетних деревьев сплетались над речкой, образуя сплошной зелёный свод — очень уютный. Всё кругом было тихо, и эта тишина не пугала девушку.

Вдруг лесную тишину нарушил человеческий голос... кто-то неподалёку пел нехитрую мелодичную песню, которая, впрочем, произвела на Любушу заметное впечатление. Девушка вздрогнула, услышав звуки песни, и щёки её загорелись ярким румянцем, а в глазах засверкал радостный огонёк.

— Он. Ждёт он! — прошептала она и с удвоенной силой нажала на весло. — Это его голос... Он поёт мою любимую песню...

Всё ближе слышалась песнь, и наконец Любуша ясно различила всплеск весел. Недолго думая, сильным и быстрым движением вогнала она свой челнок в самую гущу прибрежных кустарников, скрывших её окончательно пышной листвой. Всё это было делом нескольких мгновений, и когда на реке показался нос другого челнока, кругом всё было тихо, ничто не указывало на присутствие человека.

В челноке на корме стоял статный юноша. Он так же, как и Любуша, легко управлялся с веслом. Все отличительные черты славянского племени ясно в нём выразились. Густые русые волосы рассыпались по богатырским плечам. Смуглое от загара лицо с голубыми, как летнее небо, глазами, смотревшими кротко, добродушно, но вместе с тем несколько и хитро, обрамляла небольшая также русая бородка с мягкими, как шёлк, волосами.

Он был тоже очень молод, но физическая мощь так и сказывалась во всей его крупной богатырской фигуре. Мускулы на руках у него так и вздувались при каждом движении, а через весь лоб прошла синяя жила, ясно видная даже при загаре.

Одет он был просто: прямо на рубаху была накинута козья шкура, ноги — тоже обёрнуты кожей. Очевидно, этому юноше, как и большинству наших предков, некогда было особенно заботиться о своей внешности. Главной красотой его были его крепость, мощь, лёгкость, а до всего остального ему не было ровно никакого дела. Казалось даже, что и мылся-то он ещё всего один раз в жизни^[7]...

Он ловко остановил свой челнок и стал озираться вокруг. ^{1 2}

— Здесь ждать обещала, — сказал он. — А вот нет её! Неужели обманет? Нет, не поверю я этому... Любуша, Любуша, ау!

— Ау, Святогор! — послышалось из густого кустарника.

— Здесь она, здесь! — радостно воскликнул юноша. — Но где же?

Взор его перебегал от одного прибрежного дерева к другому. Вдруг внимание Святогора привлекли надломленные ветви кустарника. Он быстро двинул челнок и со всего размаха пустил его в гущу.

Когда челнок ударился в рыхлую землю, позади Святогора послышался смех.

— Поймай-ка! — громко крикнула Любуша, выталкивая свой челнок из кустарника на середину речки.

Пока Святогор освобождал завязший в земле челнок, она уже была далеко впереди. Парень скоро пустился вдогонку. Лес огласился звонким смехом. Но силы у гребцов были далеко не равны. В несколько взмахов весла Святогор настиг девушку, продолжавшую звонко смеяться.

— Ну постой! Не уйдёшь теперь. Моя! — говорил юноша, преграждая путь челноку Любуши.

— Да уж и так твоя... бери, — отвечала она, протягивая к нему руки.

— Моя, моя! Радость моя, любимая, — раздался нежный шёпот влюблённого. — Без тебя мне и жизнь не в жизнь...