Вечная мерзлота - Виктор Владимирович Ремизов

— Неужели? — не поверил Белов. — Он вроде не пил совсем.

— Научился. Думал, ему здесь Эйфелеву башню дадут построить. Ну, до свидания, про Турухан думайте!

Пошли к Пете. Темнело рано, Ермаково уже светилось фонарями. Огни тянулись неровными улицами вдоль Енисея и уходили поперек, как будто вглубь тайги. Улица была отстроена недавно. По одной ее стороне красовались брусовые дома сложной формы, с просторными крылечками и козырьками, с затейливыми фронтонами. Над ними явно трудился архитектор, и Сан Саныч опять вспомнил про Мишарина. По другой же — один за другим выстроились обычные, длинные засыпны́е бараки с входами с двух сторон. Мусор валялся, опилки досок и бревен, ни кустика, ни деревца нигде не было, только свежеошкуренные столбы сиротливо торчали да фонари на них качались, подсвечивая косо летящий снежок.

Заканчивался рабочий день, вольные возвращались по домам, и большинство окон уже весело светились, топились печки, дым валил из труб. Последний барак, видно, только заселялся, разгружали машину, подъехала еще одна с полным кузовом узлов и ребятишек, бородатый мужик без шапки, забравшись на лестницу, приколачивал что-то под крышей и громко матерился. Электричества здесь еще не было — керосиновые лампы желтками теплились в нескольких окнах. Две женщины в ватных штанах и телогрейках пилили бревно двуручной пилой и что-то горячо обсуждали. Тротуары так и не доделали, а где-то их уже успели изломать, но грязь уже замерзла крепко.

— Быстро строят! — радовался Белов. — В начале сентября эту улицу только начинали!

— Ну, зэки на лесозаводе в три смены брус гонят! — поддержал Грач. — Только строй!

— Да зэки и строят, — недовольно перебил Петя, — я хожу смотрю! Лес непросохший, со щелями кладут. После таких строителей еще...

— Штукатурить надо, ясное дело, — перебил Грач, — дранкой обивать и глиной мазать! Глина-то есть тут?

Улица с типовыми домами кончилась, началась самозастроенная, разудалая Бакланиха. Она занимала неудобные для казенного строительства склоны ручья и берег озера. Избушки и балки, сколоченные из обрезков, обложенные мхом полуземлянки — все стояло криво-косо, как будто само выросло из земли, и тоже дымило печными трубами. Название свое Бакланиха получила от воровского «баклан» — неопытный вор, хулиган, тут жизни было больше. За заборчиками брехали собаки, возились люди, где-то хрюкал поросенок, худая рыжая кошка сидела на столбе забора. То тут, то там торчали уцелевшие деревья и кусты. Возле одного домика стояла лошадь с бочкой, из нее раздавали воду, ребятишки, обливаясь, бегали с ведрами.

В огромном палаточном городке, где жил Петя, тоже готовились к долгой зиме. Утеплялись мхом, запасались углем и дровами. Свет везде горел на столбах. Полтора месяца назад, Белов это ясно помнил, поселок был раза в два меньше. Радиотарелка на столбе громко передавала классическую музыку.

— Ну, давайте за окончание навигации! — Петя аккуратно разливал по стопкам.

Выпили, захрустели квашеной капустой. Галя принесла кастрюльку с дымящейся картошкой в мундире. Грач полез рукой, подхватил, обжигаясь и перекидывая с руки на руку:

— Старуха-то моя теперь тоже накопала, засыпала уже в погреб, приеду, туруханской селедочки ей привезу бочонок... Вы-то не солили?

— Где нам ее держать? — Петя снова взялся за бутылку.

— Соседи погреба выкопали и все там хранят... — не согласилась Галя.

— Да дураки твои соседи, померзнет у них все! — отмахнулся Петя и поднял стопку.

Чокнулись. Белов не стал закусывать. Он невольно следил за Галиной и представлял себе Николь с животом и что она вот такая же хозяйка — кормит его друзей и недовольна им, что он не выкопал погреб... Он слышал, как кровь толчками радости и тоски приливает к сердцу. Вспоминал и вспоминал, истязая себя. Картинка с Николь наконец так ударила в голову, что он сам себе налил полную рюмку и молча выпил. Грач с Петей с недоверием посмотрели на Белова, Петя взял бутылку, изучил ее и налил всем.

— Вы закусывайте, Сан Саныч! — Галя всех капитанов звала на вы.

Белов машинально зацепил вилкой капусты и стал жевать. Хмурый сидел, внутри вулкан клокотал, и эта капуста так к нему не подходила, что он чуть ее не выплюнул. Он не видел Николь с восемнадцатого июля. Почти три месяца...

— Сан Саныч! Ты чего сегодня какой? — услышал Белов голос Грача. — Петя за наследника предлагает выпить!

— Парень будет — Ермаком назову! — Петя встал и поднял рюмку. — Жизнь тут мировая будет! По железной дороге все привезут — радиоприемник, проигрыватель, даже телевизор в каждой семье будет! Мы свои уже начали выпускать! Сам по радио слышал: «В продажу поступили первые телевизоры марки КВН-49А!»

— Ты, Петька, чего сказать-то хочешь? У меня рука затекла! — Грач подмигнул Гале на подпившего мужа. — За Ермака так за Ермака! — он выпил свою рюмку.

— Я магнитофон «Днепр» в «Посылторге» заказал! — хвастался Петя. — Видел у одного на «Марии Ульяновой». Вот такие катушки крутятся, и музыка играет. — Он вдруг встрепенулся. — Галька, куда пластинки дела, давай пластинки будем слушать...

— Ты же их все побил, Петя, на день рождения выпивали... Они же тебе надоели?!

— И Шульженку разбил? — не поверил Петя.

— С нее и начал...

— Ничего, новые купим, на совещание поеду в Красноярск... — Петя взялся за бутылку, но она была пуста. — Так, сидеть, ребята, я сейчас!

— Не надо бы тебе, Петя... — запротестовала Галина.

— Нам хватит, Петро! — поддержал ее Белов. — Завтра рано уходим.

— Ну... — Грач подкурил козью ножку и стал подниматься. — Спасибо хозяевам за хлеб-соль!

Вышли на улицу, распрощались. Метель поутихла, легким снежком пробрасывала.

— Ты, Семеныч, Николь не помнишь? — спросил Сан Саныч почти нечаянно.

— Кого? — у Грача самокрутка то разгоралась, то тухла. — От-т, газету подмочил, видать...

— В Дорофеевском когда были, там одна такая темненькая была.

Грач смотрел, не понимая.

— С короткой стрижкой, как мальчишка, и глаза еще такие... не помнишь?

— Я, Сан Саныч, женский пол вообще перестал отличать. А чего, понравилась она тебе?

— Да, — Белов вздохнул удрученно, — понравилась — не то слово...

— Поночевал, что ли, с ней? — житейски просто спросил Грач.

Белов молча смотрел, не обиделся на старикову прямоту, покачал головой.

Буксир ярко освещался береговыми прожекторами, часовые