Разведка. Вымыслы и правда. Как создается мифотворчество о деятельности специальных служб - Виталий Чернявский

Обострившаяся обстановка в мире и Японии не позволяла сократить интенсивность радиообмена с Центром, этой ахиллесовой пяты любой резидентуры, что неизбежно должно было навести контрразведку на группу Рамзая. Так оно и случилось. Кольцо вокруг Зорге стягивалось все туже. И он знал об этом. Но ни на минуту не прерывал своей опаснейшей работы: информация должна поступать в Центр без перерыва — война была на пороге. Зорге вел себя, как те солдаты-разведчики на фронте, которые вызывали огонь на себя, чтобы нанести удар по врагу. Он сохранял бодрость духа, стойкость и ясность мысли. Он поддерживал своих товарищей перед лицом смертельной опасности. Более того, в этот полный драматизма момент он сумел добыть сведения исключительной важности: Япония сосредоточивает силы для войны на Тихом океане и готовит нападение на базу американских военно-морских сил в Пёрл-Харборе на Гавайях.

Если бы не это, то Зорге, может быть, и удалось уцелеть. Но он пожертвовал собой, чтобы не только помочь выстоять советской столице: ведь информация и неона о том, что Япония не вступит в войну против СССР, сыграла, как теперь документально известно, немалую, если не главную роль в принятии Сталиным решения перебросить свежие, хорошо обученные дивизии из Сибири и с Дальнего Востока под Москву. Недавно выяснилось: Зорге поставил на карту жизнь свою и своих сотрудников и для того, чтобы помочь Соединенным Штатам, в которых он уже тогда определенно видел потенциального союзника СССР в борьбе против гитлеровской Германии.

Дошла ли чрезвычайной важности информация до Вашингтона? Поделился ли ею Кремль с Белым домом? Пока не обнаружено документальных данных на сей счет. Скорее всего — нет: в октябре — ноябре 1941 года состояние советско-американских отношений не позволяло Москве отважиться на такой шаг. Высказывают предположение: Зорге, мол, не спрашивая Центр, сам предупредил об этом американцев-штатников. Что ж, такое нельзя отметать с ходу. Возможности у него были — его помощник Бранко Вукелич, работавший под прикрытием журналиста и занимавший должность заведующего токийского отделения французского информационного агентства Гавас, имел деловые контакты с американскими корреспондентами и дипломатами, среди которых наверняка были агенты и сотрудники разведывательных органов США. И сейчас вряд ли стоит винить Зорге в таких контактах. Наоборот, нужно отдать должное политической прозорливости Рамзая: он оказался дальновиднее многих тогдашних советских руководителей.

Ныне немало людей задаются вопросом: почему командование Красной Армии и советское руководство не использовали своевременно точную, подробную, проверенную и перепроверенную информацию группы Рамзая о сроках нападения фашистской Германии на СССР, о стратегических и оперативных планах немецкого командования? Ведь первые сведения о подготовке нацистской агрессии Рамзай радировал в Москву еще в апреле 1940 года — за восемь месяцев до утверждения Гитлером плана «Барбаросса», директивы о молниеносной войне против Советского Союза, и более чем за год до 22 июня — трагической даты, когда гитлеровский вермахт вторгся на землю нашей Родины. Все дело в том, что Зорге не доверяли. Не доверял Сталин, которому разведчик был известен. Сомневалось и руководство Разведывательного управления Красной Армии уже потому, что Рамзаю не верил «вождь народов», считая, что он двойной, да что там — даже тройной (?!) агент, который помимо советской, работает также на немецкую и американскую секретные службы.

Судите сами. Все важные сообщения из Токио немедленно докладывались хозяину Кремля. И вот что пишет в своих мемуарах «Воспоминания и размышления» маршал Георгий Жуков, бывший перед войной начальником Генерального штаба Красной Армии. Он докладывал Сталину незадолго перед гитлеровской агрессией свои материалы, и тот раздраженно заметил: «Один человек передает нам очень важные сведения о замыслах гитлеровского правительства, однако на этот счет у нас имеются некоторые сомнения. Мы им не доверяем, потому что, по нашим данным, это двойник». Маршал высказывает вполне оправданное предположение: «Вероятно, он имел в виду Рихарда Зорге, о котором я узнал только после войны. Его фактически обвинили в том, что он работал и на нас, и на Гитлера… Сегодня настало время признать тогдашнюю главную ошибку, ставшую причиной и многих других: неверное прогнозирование возможных сроков нападения фашистских войск».

Этот случай, кстати сказать, ярко иллюстрирует и тот факт, что самая ценная и своевременная информация от надежнейшего разведчика рискует превратиться в никому не нужный архивный документ, если не будет достаточно глубоко осмыслена и использована для принятия соответствующих политических, военных и экономических решений высшими государственными инстанциями.

Достоянием исследователей уже стали полученные от Зорге радиограммы о готовящемся нападении на Советский Союз, на которых имеются высокие и высочайшие резолюции, вроде такой: «В перечень сомнительных и дезинформирующих сообщений Рамзая». (Начертано на радиограмме от 1 июня 1941 года рукой тогдашнего начальника Разведывательного управления Красной Армии генерал-лейтенанта Ф. Голикова, который впоследствии занимал ряд важных постов и дослужился до Маршала Советского Союза. — В. Ч.) И это несмотря на то, что в распоряжении советских руководителей имелись сообщения из других источников, в частности из берлинской резидентуры Арвида Харнака — Харро Шульце-Бойзена (внешняя разведка НКГБ) и парижской Леопольда Треп-пера (советская военная разведка).

Вообще-то, если встать на позиции конца тридцатых — начала сороковых годов, если окунуться в атмосферу советского общества того времени, можно понять настороженность иных сотрудников Центра по отношению к Зорге, в Москву поступали, скажем, сведения из Германии, в которых разведчик проходил как токийский агент Главного управления имперской безопасности и абвера, снабжавший нацистскую разведку первоклассной информацией о положении в Японии, японо-германских отношениях, об обстановке в Китае и Тихоокеанском регионе. Об этом можно прочитать, например, в вышедших после войны мемуарах бригадефюрера СС Вальтера Шелленберга, бывшего начальника VI (разведывательного) управления этого главка. Зорге действительно снабжал информацией и германскую секретную службу, и военную разведку, и дипломатическое ведомство рейха, и канцелярию национал-социалистической партии. Да иначе и быть не могло. Он должен был это делать. Ведь Зорге прикрывался деятельностью немецкого журналиста, личиной активного нациста и друга немецкого посла в Японии Ойгена Отта, который до этого был военным атташе и руководителем токийской резидентуры абвера. И нужно было вести себя соответственно, чтобы не быть разоблаченным, чтобы не провалить своих помощников, свою разведывательную организацию.

В Центре знали это, но не все хотели понять, особенно после того, как Сталин в августе 1939-го пошел на мировую с Гитлером. Когда вождем советского народа овладела навязчивая идея: германский фюрер старается избежать войны на два фронта, а пока он воюет с западными демократиями, военной конфронтации с СССР не будет. Сам кремлевский властитель, прекрасно осведомленный о военно-экономических слабостях нашей державы, как огня боялся столкновения с мощным и отмобилизованным нацистским рейхом и старался не дать ни малейшего повода германскому правительству для агрессии на Восток. Любые сведения о том, что немцы готовятся выступить против восточного колосса, он рассматривал как дезинформацию западных держав, в первую очередь Англии. Британцам, мол, выгодно было столкнуть Советский Союз с Германией, чтобы отвлечь от себя значительные силы вермахта и отвести угрозу поражения.