Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

В конце недели Владислав принял решение идти на фабрику по изготовлению ювелирных украшений, что располагалась в восточной части Лондона. Хозяин магазина огорчился его уходу, а более всего тем, что поток разноязычных покупателей заметно иссякнет, но делать нечего, пришлось отпустить его, заплатив за последнюю неделю.

Тебе тяжко придется на фабрике, где тебя будет окружать лишь английская речь, - добавил поляк.

Я думаю, это наилучшее решение, тем более мне необходимо как можно скорее изучить местный язык.

Где ты нашел эту работу?

В газете, им как раз требуются новые рабочие.

Воля твоя.

С одной лишь дорожной сумкой в руках вышел Владислав из магазина, чтобы начать новый путь. В глубине сердца, как было еще с раннего детства, он чувствовал, знал, что поступает верно. В своей жизни ему пришлось столько всего преодолеть: бомбежки, плен, голод, побег, а в мирное время - предательство близких, что отныне он пойдет своей дорогой по велению души, а не потому что так хотят другие. Влад был актером и даже простым продавцом играл свою особенную роль. Перед его взором открывалась новая пьеса и новое покорение вершины. Это театр, его маленький собственный театр, сокрытый ото всех, видимый лишь его внутреннему взору. Владислав верил в себя и свои силы, он ощущал себя звездой - всегда и везде, вот почему ему не стоило труда устроиться на фабрику в Брик Лейне, спать там же в специальном отсеке с другими работниками Томми и Ленни, которые оказались приезжими из глубинки в надежде заработать денег в Лондоне, но в отличии от Влада они не знали своего дальнейшего пути.

И так каждый день - с раннего утра и до позднего вечера они проделывали одну и ту же монотонную работу: паяли части броши, а после крепили ее к основному изделию. Работа требовала тонкого мастерства и не допускала грубой силы. Благодаря армянской крови Владиславу без труда удавалось точно исполнять обязанности:его народ издавна славился своими мастерами и умельцами создавать даже из простого камня удивительные вещи. Томми и Ленни, ранее не видевшие на своем веку иностранцев, с интересом поглядывали на него, желая, но боясь задавать вопросы. Однажды во время перерыва они поинтересовались, почему он покинул Польшу и не собирается ли вернуться обратно?

Почему ты ничего не рассказываешь о своем прошлом? Тебе стыдно? Или ты беглый преступник, скрывающийся от правосудия? - допытывали они.

Владислав посмотрел на них, час истины настал - а он всегда настает рано или поздно, ответил:

Я никогда не совершал в жизни ничего дурного, кроме того,что вопреки наставлениям отца стал актером.

В воздухе нависло долгое, тревожное молчание. У Томми широко раскрылись глаза от удивления, а Ленни, все еще посматривая на Влада в недоумении и с явным недоверием, спросил:

Ты действительно актер?

Да... по крайней мере, был им в Польше.

И где же ты играл? - поинтересовался Томми.

В театре и кино.

В кино?! - воскликнул Ленни. - Да ты шутник, перестань нас разыгрывать! - тут он сорвался с места и с криком и смехом исполнил какой-то дикий сумасшедший танец. Отдышавшись, он с презрением взглянул на Владислава, а Томми со смехом захлопал в ладоши, и оба они стали ждать объяснения.

Но это правда! Я был актером! - воскликнул Влад, задетый за живое теплившейся в его душе гордости.

Тогда... тогда где твоя машина? - поинтересовался Томми, для которого наличие автомобиля свидетельствовало о высоком статусе.

У меня была в Польше, все осталось там.., а здесь у меня ничего нет... пока нет, - сказав это, он призадумался: они не поверят ни одному слову - таковы уж простолюдины, им нужно прямое доказательство и они его получат.

Если вы не верите моим словам, - начал Владислав, - то почему бы вам не сходить в национальный кинотеатр напротив Черинга, где, судя по афишам, вечерами показывают польский фильм "Канал", где я играл роль музыканта Михала?

После этих слова друзья перестали потешаться и злорадствовать, однако все еще гнетущее недоверие висело в воздухе до конца рабочего дня. Ночью Владислав не мог никак заснуть: слишком много всего накопилось за последнее время, слишком большие надежды возлагал он на так понравившуюся ему Англию, слишком сильно он любил Ирену, хотя старался возненавидеть ее за предательство - но сердцу не прикажешь. Сегодняшний разговор с Томми и Ленни навел его на другой - уже верный путь, и Влад возблагодарил коллег за их помощь, о которой те даже не догадывались.

К утру ему удалось заснуть на короткое время, а в шесть часов снова собираться на работу. Небритый, невыспавшийся, пришел Владислав к цеху и глазам своим не поверил: перед ним стояли Томми, Ленни и еще трое юношей, все они приветливо улыбались и каждый по очереди подходил и пожимал ему руку.

Мы вчера всеми ходили на фильм "Канал". Прости, что не верили тебе, - сказал Томми, услуживо сажая Владислава за стол.

Ленни принес бутерброды и кофе, все еще не до конца осознавая переход от несуществующего целлулоидного изображения безумного Михала к сидящему подле них настоящему живому человеку из плоти и крови. Судьба сама, вопреки стараниям Влада, толкала, помогала ему принять серьезное решение, о котором грезил он с раннего детства - стать великим актером. Дальше сопротивляться, искать пути отступления нельзя, иначе все начинания, на которые потрачено столько сил, окажутся пустыми. И теперь здесь, среди обычного простого люди, Владислав почувствовал себя звездой. Старая пьеса заменяется другой.

Нам понравилась твоя игра, - начал новый разговор Томми, - скажи, легко или трудно сниматься в кино?

Трудно, очень трудно. Вся работа отнимает у тебя столько сил, даже не физических, а моральных, когда от тебя требуют полностью вжиться в роль героя, - пояснил Влад.

И что ты собираешься делать теперь? Продолжать работать на этом проклятом заводе - и это после кино и театра? - задал вопрос Ленни.

Я был звездой в Польше, ныне настало время покорить Англию, - не раздумывая, словно речь шла о каком-нибудь пустяке, ответил Владислав.

Друзья в недоумении посмотрели на него, но на сей раз ничего не возразили, ибо боялись вновь оказаться неправыми.

Глава пятая

Владислав не колебался, он точно знал, что следует делать. Его потайное желание воссоздать себя нового, другого было продиктовано чем-то или кем-то невидимым, некой таинственной силой, которую он знал и