Жена комиссара - Светлана Шахова

– Аринушка! Убирай игрушки, пойдём в гости.

– Опять к тёте Марии?!

– Нет. На этот раз к Татьяне Сергеевне, в соседний дом.

Они подхватили зонты, поспешили на выход и, пробежав под мелкой моросью, из серого уличного ненастья попали в необыкновенную обстановку.

– Ух ты! Тут – как в музее! – восхитилась Арина.

– И правда! Настоящая картинная галерея! – подхватила Елизавета, осматривая стены, увешанные внушительных размеров полотнами в золочёных рамах.

Дочь дёрнула за руку.

– Мама, смотрите – «Девочка с персиками»! – и, повернувшись к хозяйке дома, сообщила: – У нас тоже такая есть, только поменьше.

– Действительно, есть. Мне очень нравятся картины. Бумажную репродукцию этой я купила ещё до войны, – поспешила объяснить Елизавета. – А у вас, смотрю, настоящие холсты, но ведь – не подлинники? К примеру, «Девочка с персиками», насколько я знаю, хранится в Третьяковке.

– Верно-верно. Моя специальность – искусствовед, – тихо, но эмоционально, с придыханием заговорила Татьяна Сергеевна. – Незадолго до начала войны удалось окончить Репинский Институт живописи, скульптуры и архитектуры в Ленинграде. Моим главным увлечением было писать копии с картин великих мастеров. До сих пор его не оставляю. Всё, что здесь – это мои работы.

– Поразительно! Да вы настоящий талант! Простому зрителю и не отличить.

Художница добродушно захохотала.

– Ну, это только на первый взгляд. На самом деле, если присмотреться, станет ясно, что румянец у Веры Мамонтовой не такой лёгкий, а взгляд не настолько вдумчивый. Персики выглядят жестковатыми… Ну и в целом не так атмосферно, как у Серова… Однако за комплимент спасибо. Польщена…

Она шагнула к книжному шкафу, сняла с полки глянцевый альбом.

– Елизавета Тихоновна, раз уж вы так интересуетесь искусством, могу показать прекрасные мировые экспозиции. Вот, к примеру, Лондонский музей Виктории и Альберта, – ловкими движениями она начала листать блестящие страницы. – Смотрите, какое невероятное собрание золота и драгоценностей! Посуда, украшения, инкрустированное оружие… А вот королевские наряды, придворные костюмы; аксессуары: сумочки, шкатулки… Правда, интересно?

Елизавета с нескрываемым удовольствием рассматривала иллюстрации, выполненные в насыщенных цветах и с мельчайшими оттенками. Внутри же скреблась временами напоминающая о себе неудовлетворённость, что жизненные обстоятельства не позволили выучиться в институте. Пусть это и не мешало в любом обществе чувствовать себя на высоте, одинаково на равных говорить и с простыми людьми, и с высшими чинами – сослуживцами мужа, однако недостаток образования внушал некоторую ущербность.

Но, как всегда в подобных случаях, Елизавету выручила убеждённость в правоте выбора: полностью посвятить себя семье и скитаться за мужем по ближним и дальним точкам – везде, куда пошлют по приказу.

– Татьяна Сергевна, обед на столе, – прозвучало за спиной.

Обернувшись на голос, Елизавета увидела в дверях удаляющуюся женскую фигуру, обтянутую чёрным платьем. По белому широкому поясу, завязанному на пояснице бантом, угадывался передник.

Она невольно пожала плечами: вспомнилось, как в оккупации сама работала на хозяев, но там решался вопрос жизни и смерти. А что заставило эту молодую женщину уехать за тридевять земель и прислуживать соотечественнице, понять не могла.

Татьяна Сергеевна закрыла альбом.

– Как приятно, что я нашла в вас родственную душу… Здесь ещё много интересного. Давайте досмотрим позже. А сейчас хочу вас угостить… – проговорила мягко, захлопнув альбом. – Нет-нет, и не сопротивляйтесь. Я никогда не нарушаю русских традиций. Слышали, Дарья уже накрыла?

Приглашение прозвучало настолько искренне, а довод – убедительно, что отказаться было невозможно.

Стол в гостиной, сервированный тонким, почти прозрачным фарфором и серебром, изобиловал яствами. Хозяйка принялась потчевать.

– Положить вам салат с осьминогами? Если не любите, можно тот – с креветками. И непременно попробуйте сёмгу. Повар готовит по собственному секретному рецепту…

Озадачившись, что здесь приемлемо для еды, а что нет, Елизавета уловила взгляд Арины, устремлённый на блюдо крабов с торчащими из-под красных панцирей величиной с десертную тарелку членистыми лапками и мощными клешнями.

«Наверняка варят живьём, как раков. Ужасное зверство», – подумала она и, стараясь отвлечь дочь от блюда, проговорила:

– Аринушка, давай-ка положу тебе риса и кусочек рыбки… Себе возьму того же.

– Деточка, не стесняйся. Возьми бутерброд с икрой, – подхватила Татьяна Сергеевна, протягивая поднос с уложенными рядами кружочками белого хлеба, густо покрытыми красными полупрозрачными бусинами, размером с горох.

Арина искоса взглянула на мать и, когда та еле заметно отрицательно повела головой, ответила:

– Спасибо, пока не хочу.

– Смотри не опоздай. Скоро Максим и Ангелина вернутся из школы, тогда уж никому ничего не достанется. Они обожают красную икру.

Елизавета надрезала рыбный брусок. На срезе выступила красноватая жидкость.

– Мама, тут кровь. Рыба сырая? – тут же прошептала Арина, надломив вилкой свой кусочек.

– Нет-нет, кушай смело, – поспешила успокоить Татьяна Сергеевна. – Это тунец. Его специально готовят не больше пяти минут, лишь обжаривают с двух сторон. Иначе мясо станет резиновым.

Заметив, что Арина отодвинула рыбу и принялась за рис, Елизавета немного расслабилась и поинтересовалась:

– А вы какими судьбами в Дайрэне?

– Супруг состоит в дипломатическом корпусе при Советском посольстве, – заговорила Татьяна Сергеевна; налила сок в хрустальный бокал, передала графин Елизавете. – Занимает ответственный пост. Целыми днями на службе, знаете ли. Мне приходится заниматься детьми. Хорошо ещё, что помощница по дому есть, а то ни на творчество, ни на чтение времени не хватило бы.

– А я хозяйство сама веду. Но без чтения тоже не могу. Хоть час в день, но выкраиваю.

– Хм-м… – удивлённо протянула хозяйка. – Ваш супруг, насколько мне известно, здесь не последний человек. И у него непременно есть ординарец. Разве тот не обязан помогать?

– Так-то оно так: и ординарец в наличии, и помогать обязан, но я привыкла справляться сама… А с чего вы взяли, что Павел Семёнович на особом счету?

– Все знают, что особняки в этом районе абы кому не предоставляют, – Татьяна Сергеевна улыбнулась уголками губ. – Удивительно, что вы так мало осведомлены о собственном муже.

– Он не любит кичиться заслугами. И я его в этом поддерживаю, – не смутившись, парировала Елизавета.

– Понима-аю… – неуверенно протянула собеседница. – Наверное, правильно, хотя-я… На мой взгляд, в этом нет ничего зазорного… К примеру, мой супруг всегда рассказывает дома о своих успехах. Оттого дети знают себе цену.

Такое откровение взорвало Елизавету изнутри. «Вроде образованная, интеллигентная семья, а сколько апломба, цинизма. Видно, сытное и беззаботное житьё людей портит», – подумала она с раздражением.

Однако давно наученная сдержанности, заговорила тихо, но твёрдо, стараясь не выдавать волнения:

– А я с детьми почти всю войну жила… Нет, не то… выживала в оккупированном Бресте. Там фашисты свою цену устанавливали: душа живая гроша ломаного не стоила. Дети мои и голод, и казни, и