Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк

не наблюдалось! Он всегда в любой компании всё делал по-честному! Сначала предлагал нам выбрать себе девушек, а потом довольствовался остатком! Хотя и его остатки часто были сладки!

Придя домой, Платон тщательно отмыл руки, переоделся и пообедал. А, помыв посуду, задумался, чем бы ему до института пока заняться. Но от работы на свежем воздухе, сытного обеда и хорошего настроения, Кочета разморило, и он прилёг на диван, вскоре окунувшись в глубокую дрёму.

А сны ему стали сниться эротические и запутанные. В один из моментов, пытаясь распутать и правильно завершить начатое снопредставление, он проснулся, почувствовав восставший корень и томление внизу живота.

— Эх! Нельзя мне сытым и беззаботным пассивно отдыхать отдел! Сразу подкатывает похоть! И теперь от неё мне просто так не избавиться!? — проснулось и его сознание.

И Платон решил воспользоваться отсутствием дома всех без исключения, находящихся на работе, членов семьи и даже соседей.

— Как же мне надоело мастурбировать в туалете и ванной!? Так хочется поиметь живую девушку или женщину! А где мне при моей занятости её взять? — терзался он в поисках нового решения своей сексуальной озабоченности, окидывая комнату взглядом, остановившемся на его кровати.

И изобретатель на совхозном поле проявил теперь и изобретательность дома в своей кровати.

— А попробую-ка я сейчас сделать искусственную бабу!? — осенило его.

Платон снял с кровати покрывало, сложил вдвое по длине одеяло, скрутив его с обоих концов, и с одной стороны подогнул его нескрученную часть, сделав небольшой валик.

— Ну, вот! Ноги готовы! — понял он, что получается.

Потом на эту сторону он положил уступом две подушки, взяв одну большую без наволочки из гардероба.

— А вот и живот с грудями получился! — начал он уже возбуждаться от своих художеств.

Затем он взял из туалета листочек аккуратно порезанной газеты, специально выбрав его без фотографии, и вставил перпендикулярно в щель между подушкой и валиками из одеяла.

— А вот и вагина готова! — обрадовался он, чувствуя, как от усилившегося возбуждения и нетерпения кровь уже стучит у него в висках.

Он быстро разделся, сняв с себя всё без исключения, и плавно лёг на приятную прохладу постельного белья, при этом засовывая свой торчащий пенис в щель между валиками одеяла и подушкой. Прижав руками друг к другу валики одеяла, он почувствовал приятный охват пениса и приступил к фрикциям, концом касаясь газетного листочка и постепенно загоняя его всё глубже и глубже. При этом он представлял себя, лежащим на Ларисе Филипповой.

— А ничего у меня получается!? Почти, как по-правде!? — довольный стремился он к экстазу.

И тот вскоре наступил. Но к этому моменту он уже думал о другой Филипповой — фигуристой болгарской гимнастке Красимире.

Платон был доволен.

— А ручки? Вот они! И не онанизм вовсе!? — повертел он ими, расслабившись в неге и на миг вздремнув.

Но тут же, испугавшись следов своего удовольствия, очнулся, став всё прибирать: осторожно выбрасывать, подтирать, складывать, убирать и одеваться.

— А теперь можно и гантелями добавить! Прекрасно! — решил он добавить нагрузку.

А после, приняв душ, он плотно пополдничал и отбыл в институт.

Как никогда в приподнятом настроении ехал он чуть раньше этим вечером в Москву, поэтому один.

— Как хорошо у меня теперь всё стало, и в полном порядке?! Я успешно учусь! И работа теперь у меня для этого подходящая! И физкультурой со спортом я занимаюсь! И своими любимыми делами изредка заняться успеваю! И сын у меня! И вроде бы жена?! И в тоже время я свободен в общениях с девицами!? И даже алименты не плачу! Варя пока не хочет!? А теперь вот ещё вместо «Дуньки Кулаковой» себе верную любовницу придумал! Ха-ха-ха! Хорошо! — в одиночестве мысленно перебирал он свои достижения, с полуулыбкой глядя в окно электрички.

Таким довольным увидели его и товарищи по учёбе. Хотя унывающим они Кочета не видели никогда. И теперь на лекциях Платон не отвлекался на посторонние мысли, сразу вникая в материал и многое сразу же запоминая.

В общем, Платон на новом рабочем месте стартовал весьма успешно.

Также успешно в среду вечером 17 сентября в 1/16 розыгрыша Кубка европейских чемпионов по футболу стартовало киевское «Динамо», добившееся волевой победы 2:1 над венской «Аустрией» на её поле.

Про эту игру Кочету, возвращавшемуся поздно вечером из института, рассказал, им случайно встреченный давний футбольный собеседник и бывший соседом по дому Коля Валов, видимо заходивший к родителям посмотреть эту игру. А Платон неприминул выразить ему сожаление по поводу вылета из другого розыгрыша европейских кубков им любимого московского «Торпедо». Как обладатели Кубка СССР 1968 года, московские торпедовцы к этому времени уже выбыли из розыгрыша Кубка обладателей кубков европейских стран.

Они ещё раньше, 27 августа и 3 сентября, в квалификационном раунде сначала довольствовались нулевой ничьей с другим австрийским клубом — венским «Рапидом» и тоже на его поле, а потом опять, но 1:1, сыграли вничью дома и выбыли из дальнейшего розыгрыша за счёт гола, забитого соперниками на чужом поле.

Но на будущий год в розыгрыше Кубка обладателей кубков европейских стран должна выступить команда из первой футбольной лиги СССР «Карпаты» (Львов), впервые выигравшая Кубок СССР в этом году.

В финале ещё 17 августа она одержала волевую победу 2:1 над СКА (Ростов-на-Дону), ещё в четвертьфинале на своём поле 1:0 обыгравший московское «Динамо».

— «А как там твои?» — для проформы спросил Кочет, кивая на их дом.

— «Да всё нормально!» — также ответил Валов.

— «А как…?»- не успел спросить Платон, как был перебит Колей.

— «Ка два, две баранки и два топора!» — засмеялся тот.

Ещё давно Коля Валов объяснял Платону, как легко запомнить рабочий телефон их родителей К2-00-77.

— «Хорошо хоть, что не Е-2!» — пошутил и смеющийся Кочет.

— «А кстати! Ты следил за шахматным матчем на первенство мира? За кого болел?» — вдруг спросил Коля, хотя знал, что Кочет не любитель их.

— «Да нет! Всё равно чемпион-то наш! Хотя я раньше болел за Петросяна! Но в этот раз хотел, чтоб победил Спасский, чтобы наших чемпионов мира стало больше!».

— «И я тоже! А ты в них сам разве не играешь?» — допытывался Валов, словно ища себе приятного партнёра.

— «Играю, но очень редко и только с отцом на даче!».

— «А-а, и я тоже! Вот сейчас только что, наконец, обыграл его!».

И они распрощались, пожелав друг другу успешной учёбы.

— И мне надо бы, наконец, переломить ничейный ход нашего шахматного марафона с ним! — решил Платон дать отцу решительный бой в ближайшую вечернюю субботу на даче.

А утром в одну из рабочих