Король - Бен Кейн

Дер Лёве, что означает «лев», прежде был герцогом Саксонии и Баварии.

Печальный кивок – Матильда умерла всего год или два назад.

– Да. Их сына тоже зовут Генрихом – как и мы, немцы не очень изобретательны по части имен. Они с Агнессой были помолвлены с рождения, но соглашение расторгли, когда их отцы поссорились. Хорошо, что размолвка не настроила молодых против друг друга.

– Как же удалось подготовить брак, если их отцы враждовали?

– Мать Агнессы все устроила. Иногда любовь действительно побеждает все.

Я с болью подумал о Джоанне, о том, как Ричард решительно отказался допустить подобный союз.

– Но это ведь не единственная причина, госпожа. Наверняка тут приложил руку Филипп Капет.

Она одобрительно посмотрела на меня:

– Ты начинаешь разбираться в паутине злоумышлений, сэр Руфус. Да, все верно. Человеку, который отрекся от первой жены ради второй, а эту норовит бросить ради третьей, нельзя доверять. Мать Агнессы – мудрая женщина.

Филипп не далее как несколько месяцев назад заключил брак с Ингеборгой Датской. Недовольный ею, он сразу попытался вступить в новый союз, на этот раз с Агнессой.

– Что император думает насчет той свадьбы? – спросил я.

– Надо полагать, он ей не рад, и вполне возможно, винит короля, – ответил Лоншан вместо королевы. – Вероятно, поэтому отложили освобождение Ричарда и созвали имперский сейм в Вюрцбурге. Но Генрих мало что может сделать. Мать Агнессы способна убедить своего супруга Конрада, а его слово имеет большой вес в сейме. Генриху сложно будет что-либо предпринять вопреки воле Конрада и мнению многих вельмож.

– Думаю, это вопрос решенный, – сказала Алиенора, бросив взгляд на Лоншана. Тот обратился ко мне:

– Ходят слухи, что Филипп Капет и Джон, брат короля, сделали Генриху еще одно предложение.

– И он всерьез его рассматривает? – вскричал я. – Император поклялся в Вормсе своей бессмертной душой, что примет от короля оговоренный выкуп!

– Для людей вроде Генриха клятвы ничего не стоят. Его коварству нет предела.

В голосе Алиеноры звучала холодная ярость.

– Вам известны подробности предполагаемого встречного предложения, госпожа? – спросил я.

На миг королева словно постарела. Но взяла себя в руки и кивнула:

– Если император продержит Ричарда в плену до осени, Филипп и Джон заплатят ему по пятьдесят тысяч марок.

Срок был рассчитан с умом. В таком случае король не сможет начать боевые действия до следующей весны, ведь осенью не воюют. Я с трудом поборол гнев.

– Если Генриху будет так удобнее, – продолжила королева, – они согласны давать ему тысячу фунтов серебра за каждый месяц пребывания Ричарда в плену. Третье предложение – сто пятьдесят тысяч марок.

Тут ярость во мне заклокотала еще сильнее. Я готов был не моргнув глазом зарубить насмерть и Джона, и французского короля.

– И чего же они хотят за такие несусветные деньги, госпожа?

– Чтобы Генрих передал Ричарда Филиппу или поклялся держать его в заточении еще целый год.

– Стоит Филиппу наложить лапы на короля, госпожа, и Ричард никогда не увидит больше света дня! – Я увидел слезы в ее глазах и понял – слишком поздно, – как ей, должно быть, больно: один ее сын пытается навечно упрятать другого во французскую тюрьму. – Простите, госпожа, – поспешно пробормотал я. – Я не хотел расстраивать вас.

– Это не ты причиняешь мне раны, сэр Руфус.

Еще одна грустная улыбка. Затем ее лицо снова стало непроницаемым; Ричард тоже был искусен в этом.

Едва ли стоило удивляться – Алиеноре всю жизнь приходилось сдерживать проявления чувств. Она три с лишним десятилетия была королевой, со всеми вытекающими последствиями, и, кроме того, в течение шестнадцати лет – пленницей у собственного мужа. Она привыкла переносить страдания.

Взгляд мой переместился на двух мужчин.

– Они способны собрать столько?

– Сомнительно, – сказал Лоншан. – Но может, для Генриха это не важно. Мысль о том, что французский король и наследник Ричарда молят его о милости, тешит его самолюбие и кружит ему голову.

Я всегда ненавидел государственных мужей с их делами, теперь эта ненависть стала еще сильнее. Свобода Ричарда висела на ниточке, зависевшей от прихоти Генриха, человека столь капризного и безжалостного, что его впору было сравнивать с самим Сатаной. Внутренний голос побуждал меня, если понадобится, ворваться в императорский дворец с мечом и щитом, но я понимал, что это путь к бесполезной и глупой смерти. Не в первый уже раз я пожалел, что обделен изворотливостью ума.

Я тяжко вздохнул.

– Что же нам делать, госпожа?

– Поедем в Майнц и не успокоимся до тех пор, пока не увидим Ричарда. Он денно и нощно работает над тем, чтобы склонить на свою сторону германскую знать. Если мы будем в силах помочь ему, то поможем. Хорошенько надавим на Генриха с этой стороны, и он не решится нарушить договоренность с Ричардом. – Алиенора кивнула, точно сомнительный успех уже был у нее в кармане, и добавила: – Бог на нашей стороне.

Лоншан и архиепископ Вальтер полностью согласились с ней. Я присоединился к ним, но в душе питал серьезные сомнения.

Пока король не ступит ногой на земли собственного государства, будь то в Нормандии или в Англии, никто не вправе уверенно заявлять, что он свободен.

Глава 21

Майнц, Германия, февраль 1194 г.

К концу января мы перебрались в Майнц, красивый город на Рейне. Мое решение выслать вперед Риса и Бертольфа, чтобы подыскать жилье, оказалось мудрым. Бертольфа я взял под свое крыло. Город трещал по швам от множества знатных и достопочтенных особ, съехавшихся со всей Германии, а также от сторонников Ричарда, которых тоже было немало. Среди последних выделялся Саварик де Боун, епископ Батский. Менее желанным гостем оказался Робер де Нуна, брат епископа Ковентрийского, союзника Джона. Прибыли и заложники, которых предстояло передать: двое младших сыновей Генриха Льва и сын короля Наваррского.

Королева Алиенора, Лоншан и архиепископ Вальтер постоянно держали совет. Саварик, серьезный, с тяжелой челюстью, ежедневно присоединялся к ним.

Короля под сильной охраной отправили в город, куда он прибыл первого февраля, накануне совещания, созванного Генрихом для обсуждения окончательных условий освобождения Ричарда.

Едва узнав о его приезде, Алиенора направилась к сыну. Я тоже пошел, по ее приказу нас сопровождали Лоншан и архиепископ Вальтер. По поведению стражников стало ясно, что посетителей к королю пока не пускают, но Алиенора не была настроена терпеливо сносить отказы. Величественная в своем темно-синем платье, с драгоценными камнями вокруг шеи и запястий, с золотой коронкой на седых волосах, она являла собой истинный образец