Сокровище альбигойцев - Морис Магр

Четырьмя чудесами Тулузы[33], красой ее колоколен и юностью ее садов;

графами Раймоном Бертраном, Понсом и Тайфером, спящими в трех каменных усыпальницах собора Сен-Сернен, откуда, согласно преданию, они выходят и в разговорах бодрствуют до утра, неспешно прогуливаясь вокруг собора;

мудростью восьми консулов, памятью об исполненных отваги рыцарях-госпитальерах, присутствием святых людей, тех, кого почитают в церквах, и тех, кого назвали еретиками и сожгли на площади Сен-Жорж;

синеющими водами Гаронны, дочери горы Аран, речной песнью и мокрой галькой;

чистой девой-заступницей Клеманс Изор, Пьером Гудули и его чудесными песнями, дворцом Ассеза и его дивными скульптурами;

меланхолией монастырских двориков, изгибами мостов, дверью лепрозория;

чистотой, безропотностью, одиночеством

я, Мишель де Брамвак, клянусь и обещаю писать исключительно правдиво, наслаждаясь словом и упиваясь любовью к прекрасным мыслям. Совершив поступки, показавшиеся людям безрассудными, я довольствуюсь тем, что смотрю на закат солнца, и душа моя возносится в непознаваемый мир.

Я живу в доме, где во дворе есть сад, сохранившийся от некогда находившегося на этом месте аббатства. Дом принадлежит неподражаемому мудрецу Исааку Андреа, приютившему меня, когда мне было негде преклонить главу. Так я исполнил данный мною обет не владеть ничем и одновременно познал неизмеримую радость дружбы, веселящую душу больше, чем свет звезд в водах Гаронны.

Укутанные самшитом и плющом, в тени древних кипарисов лежат камни, под ними покоятся безымянные усопшие. Исаак Андреа сказал мне, что погост существовал здесь еще до основания аббатства, Рождества Христова. Сюда любили приходить монахи — молиться и медитировать. И мне кажется, именно эти древние усопшие подсказали мне в той утонченной манере, с которой только и пристало давать подобного рода советы, записать все, что со мной случилось.

Я пишу не для того, чтобы вызвать восхищение: предпочитаю отсутствие восторгов. И не для того, чтобы быть полезным ближним: мой опыт подсказывает, что любое деяние, совершенное ради человека, немедленно извращается. Разлуки же холодны, как камень. Пристрастие к невежеству укоренилось глубоко, и каждый, подобно свинье, животному, находящему удовольствие в отбросах, находит удовольствие в невежестве.

Я пишу ради снизошедшей на меня благодати. Вычерчиваю на пергаменте характеры, дабы увековечить хвалу, рвущуюся из моего сердца. Я жил во мраке, но мне явился свет. Подобно прикосновению к острому клинку шпаги, я прикоснулся к тому, что является истинным. Ощутил неизбывный холод стали, пронзавшей мне грудь. И я извлекаю из памяти отдельные эпизоды моей жизни, пока они окончательно не размылись, словно башни погруженного в туман города.

Так пусть же невидимые силы водят моей дрожащей рукой! Я призываю на помощь дух древних друидов и античную Минерву, в чью честь тектосаги[34]построили храм, семь колонн которого вознеслись на залитой солнцем вершине над водами Гаронны! Я взываю к растоптанному быком аббату Сатюрнену и к позолоченной Марии, именуемой Дорадой! Я призываю альбигойских святых[35], получивших свою мудрость с Востока, и вдохновенных трубадуров, бравших уроки у птиц с Пиренейских гор! Я призываю чистых и совершенных, чьи имена неизвестны, ибо они добровольно решили скрыть их, тех, кто тихо угас, как суждено угаснуть каждому, лицом к лицу со своей невидимой звездой!