Тысяча кораблей - Натали Хейнс

Завоевав однажды его преданность, царица могла не бояться ее потерять. Нравом Эгисф походил на преданного пса: Клитемнестре едва удалось добиться, чтобы он не следовал за ней по всему дворцу. Он ненавидел Агамемнона не меньше, чем она, и у любовников всегда находилась тема для беседы. Правда, Эгисфу претило любое напоминание о том, что до него у Клитемнестры была своя жизнь; он на дух не переносил ни Ореста, ни Электру. Мальчики (про себя царица так и называла Эгисфа и своего сына) несколько раз чуть не подрались. Пришлось отослать Ореста к родственникам. Мать хотела защитить сына, и это был единственный известный ей способ. Она не сомневалась, что в противном случае Эгисф скоро убьет Ореста, ведь тот еще не показал себя настоящим воином. В этом отношении он сын своего отца, думала Клитемнестра. Но ей нравилось, что любовник ее, будучи скор на расправу, никогда не торопится наедине с нею.

Клитемнестре было бы не на что жаловаться, не будь у нее еще и дочерей. Призрак Ифигении всегда витал неподалеку; порою царица ощущала дыхание дочери на своей шее. Она привезла тело Ифигении из Авлиды в Микены и похоронила в ближайшем из одобренных жрецами мест (хотя не понимала, с какой стати ей надо слушаться жрецов теперь, после того как один из них отнял у нее дочь). Каждый год в день смерти Ифигении мать приносила в жертву прядь волос. Но неотомщенная дочь не могла упокоиться с миром. И каждый год Клитемнестра склонялась над ее могилой и обещала, что накажет человека, который произвел ее на свет, а затем убил. Но война затягивалась, и царица не могла выполнить обещание. Поэтому Ифигения никогда надолго не покидала ее.

Мысль об Электре тоже не давала Клитемнестре покоя. Каждый день она желала, чтобы тогда, в Авлиде, Агамемнон принес в жертву не Ифигению, а Электру. По непонятным для Клитемнестры причинам ее уцелевшая дочь боготворила отсутствующего отца; кажется, девушку совершенно не заботило, что тот ради попутного ветра перерезал горло ее сестре. «Видно, такова воля богов», — заметила Электра однажды, когда Клитемнестра осведомилась — вернее, настойчиво потребовала ответа: неужто ее в самом деле не печалит участь сестры? Конечно, Электра была тогда слишком мала и плохо помнила Ифигению. Плохо помнила она и отца. Но, питая отвращение к матери и ненавидя Эгисфа с той же силой, с какой тот ненавидел ее, Электра приняла сторону убийцы. Это единственное, что роднит ее с дочерью, думала Клитемнестра. Хотя Эгисф тогда еще не стал убийцей.

Клитемнестра все крепче убеждалась, что боги поддержат ее. Она знала, что Агамемнон оскорбил их во время Троянской войны. Ясное дело — неотесанный глупец! Любого бога оскорбит, что по белому свету разгуливает такой болван, к тому же кичащийся своим царским положением. Олимпийцы справедливо наказали его в Авлиде за спесь. Но Клитемнестре не верилось, что боги потребовали принести в жертву ее возлюбленную дочь. К чему им это? Ифигения ведь была совсем ребенком.

Она была убита самым… царица задумалась, подбирая подходящее слово, подлым образом. Погубить юную девушку, дочь, — это само по себе скверно. Но совершить злодеяние под предлогом свадьбы, глумясь над молодостью жертвы, над ее девственностью, — выпадало ли когда-нибудь на долю матери столь жестокое издевательство? Нарядить невесту, посулить ей в мужья великого воина, а потом зарезать ее! По крайней мере, Клитемнестра знала, что муж заслужил ненависть Ахилла, которого втянул в свою омерзительную затею. Какой греческий царевич не ужаснулся бы, поняв, что его именем воспользовались как приманкой для беззащитной девушки? Агамемнону хватило бесстыдства опуститься до такого злодеяния, но у других мужчин более высокие понятия о чести.

Клитемнестра знала, кому молиться, и молилась всем богам, обиженным Агамемноном. Артемиде, оскорбленной в самом начале. Гименею, богу брака, чьи установления были попраны гнусным преступлением мужа. Затем молилась Ночи, прося утаить приготовления к мести. И наконец обращалась к эриниям, которые будут сопровождать царицу, покуда она исполняет их волю.

И все это время Клитемнестра рассылала везде и всюду лазутчиков, чтобы те приносили ей вести о Трое.

Через девять лет после того, как Ифигению, точно животное, бросили на заклание, Клитемнестра отправила лазутчиков в последний раз. «Не возвращайтесь, пока не узнаете, что царь направляется домой, — велела она каждому из них. — И каждые десять дней посылайте сюда весточку, чтобы я знала, что вы живы и продолжаете наблюдать». Царица понимала, что они не рады поручению, эти люди, отосланные из прекрасного города Микен, чтобы ожидать сигналов на вершинах гор и расспрашивать путешественников, прибывающих в порты с востока. Но ей было все равно.

И вот спустя год — целый год ожидания — весть наконец явилась. Явилась в виде сигнального огня, подобного ненависти Клитемнестры. Наблюдатели один за другим зажигали на вершинах гор костры, и новость добралась до Микен прежде, чем до любого другого греческого города.

Царица отправила самых верных рабов разузнать побольше. Они вернулись пешком, загнав по пути лошадей. Рабы доложили, что корабли аргивян покинули Трою. Город лежит в руинах: храмы его разрушены и опустошены, богатства распределены среди греков, а крепостные башни сровняли с землей. Мужчин убили, а женщин обратили в рабство. После долгой отлучки царь Микен Агамемнон возвращался домой на корабле, груженном сокровищами и наложницами. У царицы оставалось всего несколько дней, чтобы устроить мужу достойный прием. Клитемнестра встретила известие спокойно. Она была готова.

Для начала царица еще раз объяснила Эгисфу, почему он должен спрятаться, когда вернется Агамемнон. Ему поручалась жизненно важная задача: не дать Электре переговорить с отцом, чтобы она не выдала их раньше времени. Эгисф такой горячий мальчик: если бы Клитемнестра позволила, он бросился бы на царя с мечом прямо на ступенях дворца. Любовник не мог понять, пока она не растолковала ему, что это приведет к восстанию микенцев. Горожане недолюбливали долго отсутствовавшего царя, однако не настолько, чтобы позволить убить безоружного человека, вернувшегося с войны. К тому же он привез богатства, чтобы разделить их между под данными (хотя про себя Клитемнестра насмехалась над самой мыслью, что Агамемнон будет с кем-то делиться, даже с женой).

— А что делать с Электрой? — спросил Эгисф. — Она