Последний пожиратель греха - Франсин Риверс

Фэйган протянул руки и положил их поверх ее рук. Он поглаживал ее руки, старался ее утешить, хотя и сам был печальным. — Если мы исповедуем грехи, то Господь, будучи верен и праведен, простит нас и очистит от всякой неправды.

Она открыла рот от удивления. По ее щекам потекли слезы. Она стала быстро рассказывать остальное. — Лаокайлэнд Кай пожал руку вождю одной рукой, а другой ружье достал. Выстрелил прямо в лицо ему. На поясе у него еще пистолет был, он его достал, другого индейца убил, а нашим мужчинам кричал, чтоб поджигали вигвамы. Вокруг нас самый настоящий ад был. Женщины и дети кричали. Мужчины падали — кто раненый, кто мертвый. Иногда я по ночам до сих пор слышу, как они кричат. А Донал, и Ян, и все другие за нас воевали.

— Когда все кончилось, то Лаокайлэнд Кай всех наших мужчин послал разыскивать женщин и детей, которые разбежались, чтоб спрятаться. Потом от стал добивать раненых. Одного только не убил, сына вождя. Когда мужчины остальных привели, Лаокайлэнд Кай сказал, чтоб те их убили тут же. Донал отказался и все другие тоже. Никто не хотел женщин и детей убивать. Тогда Лаокайлэнд Кай их вместе связал, одного за другим, и повел к Ущелью. Он выстрелил в сына вождя, убил его, а когда он стал падать, то и все остальные за ним упали в реку. Всех в водопады отнесло.

Мне не хотелось этому верить. Все мое существо отчаянно не соглашалось с этим. Но тихий спокойный голос внутри говорил, что это правда. Каждое слово было правдой.

— Бабушка, теперь это не имеет над тобой власти, — мягко сказал Фэйган.

— Я так боялась, что Бог узнает об этом.

— Он всегда знал, Он видел.

— Должно быть, так, — сказала она сокрушенно. — С тех пор у нас никогда мира не было. При всей красоте этой долины, то, что мы сделали, — как страшное пятно лежит на всей этой земле. Никто из нас не процветал. Многие умерли. Две семьи заболели и вымерли полностью. А в души детей наших грусть поселилась.

Я подумала о своей маме. Разве я была единственной причиной ее печали?

Фэйган посмотрел на меня, и я почти читала мысли в его синих глазах. У нас были похожие мысли, наши умы как будто двигались в одном направлении. Возможно, Господь, Который был внутри нас, давал нам похожие мысли — потому что мы узнали Его истину. Правдой оказалось то, чего я больше всего боялась. Все согрешили. Не только семья Фэйгана, но и моя тоже, и все другие. Ни один не был лучше другого. Все разделяли наследие убийства.

Но я знала кое-что еще. Я знала это где-то внутри, и от этого знания моя душа пела в благодарении Господу. Иисус Христос искупил нас. Без Него я была бы такой же, как они, запертой в тюрьме вины и стыда, боясь смерти, в постоянном ужасе от мысли, что придется умереть, так и не расставшись со своими грехами.

— Но для Иисуса, для Иисуса…, — сказала я и ничего другого сказать не могла.

— Бабушка, ты веришь тому, что мы сказали тебе об Иисусе, ведь правда? — сказал Фэйган.

— Да, я верю вам, каждому слову.

— А ты принимаешь Его как твоего личного Спасителя и Господа?

— Принимаю, хотя я недостойна произносить Его имя.

— Скажи его, бабушка.

— Не могу.

— Никто из нас не достоин. Он умер за нас, бабушка. Его пригвоздили ко кресту за все, что ты нам сейчас рассказала.

— О, Иисус, — сказала она тихо и заплакала. — О, драгоценный Спаситель, мой Господь.

Фэйган встал и обнял свою бабушку. — Можешь сейчас сложить с себя все, что тебя мучает, бабушка. Можешь все это отдать Ему, и Он даст тебе покой.

— Я устала. О, я так устала, — сказала она тихо. — Я могу проспать целую неделю.

— Я провожу тебя в постель.

— Разве вы не должны крестить меня? Вы сказали, что тот человек так сделал.

Фэйган помог ей подняться. — Завтра будет время.

— А вдруг она умрет до утра? — сказала я.

— Кади! — Фэйган посмотрел на меня так, как будто у меня рога выросли.

— Ну, а что, разве нет? Потом она не может идти на реку. Ей тяжело идти туда.

— Ты замолчишь?!

— Я думаю, благой Бог призвал ее говорить правду, как она есть, — сказала миссис Элда Фэйгану. — Парень, у двери есть ведро. Лучше крестить меня сейчас, а вдруг я правда до утра не доживу?

— Она не это имела в виду, правда, Кади?

Я пошла за ведром.

— Давайте, — сказала миссис Элда. Она снова села положила руки на колени. — Окуните меня хорошенько. Тогда мы все будем спокойны.

— Ты уверена? — спросил Фэйган.

— Она так сказала, разве нет! Давай, делай!

Ее хрупкое тело содрогнулось, когда Фэйган опрокинул на нее ведро воды. Она стала задыхаться, откашливаться, отфыркиваться. С минуту нам обоим казалось, что она умирает — оттого, что так много воды вылито на ее бедную, седую голову. Потом я поняла, что она вовсе не умирает. Она хихикала. Нет, она даже не хихикала, она смеялась!

— Ну, — сказала она, когда, наконец, откашлялась и отдышалась. — Это меня точно пробудило!

Мы с Фэйганом обняли ее, и мы все трое стали смеяться, радуясь свободе, которую мы обрели. Нам казалось, что у нас были крылья и огненные языки над головами. От счастья наши души пели.

Однако вокруг нас уже собиралась тьма.

Мы спустились с Горы Покойника, чтобы узнать правду, и мы ее узнали. Но только часть. Мы только лишь ухватили зверя за хвост и потянули. Как только мы нашли первую ниточку и потянули за нее, дракон проснулся.