Виктор Цой - Александр Житинский

Виктора и его песни помнят до сих пор, вот уже более двадцати лет с момента их создания, а, допустим, песни Влада Сташевского (кстати, тоже сотрудничавшего с Айзеншписом) и самого певца уже вряд ли кто вспомнит, хотя он мелькнул звездочкой средней величины совсем недавно. При том, что я не хочу обижать ни его, ни многочисленную армию музыкантов нашей эстрады, которые зарабатывают свой хлеб честным и не очень легким трудом.

Они профессионалы. Они знают – чем и как можно приманить толпу, за какие струны нужно дернуть, чтобы на глаза навернулись чистые, но глупые слезы.

Цой и его команда не были профессионалами в этом смысле, хотя, по свидетельству Кости Кинчева, Витя расчетливо предвидел свой успех и крутой подъем группы. Предвидеть-то предвидел, и не ошибся, не смог только предвидеть, способен ли он сам встроиться в потогонную и обескровливающую машину шоу-бизнеса.

Однако в конце 1988-го – начале 1989-го эта гастрольная гонка только начиналась. А пока группа закончила запись нового альбома «Звезда по имени Солнце», песни из которого звучали в фильме «Игла».

Случилось так, что я стал одним из первых слушателей этого альбома, да еще в присутствии самого Виктора и Константина Кинчева.

Дело происходило в московской квартире Кости. Я точно запомнил день – 17 февраля, потому что это произошло в годовщину гибели Саши Башлачева. Мы с женой приехали к Косте, предварительно созвонившись по телефону, чтобы взять у него интервью для книги «Путешествие рок-дилетанта», над которой я тогда работал.

А приехав к Косте, я сразу достал из портфеля бутылку коньяка, потому что хорошо помнил об этой годовщине, так же как и Кинчев.

И мы первым делом помянули Сашу, а потом стали разговаривать обо всем, а на столе лежал включенный диктофон. К сожалению, наша беседа совсем не напоминала интервью, я никогда не готовлю вопросов заранее, просто беседуем. Что непонятно – спрашиваю. И никогда не делаю записей для памяти, что совсем уж непрофессионально.

А в данном случае стоило бы сделать.

Потому что часов в девять вечера раздался телефонный звонок, и Костя снял трубку. Коротко с кем-то поговорив, он повесил трубку и объявил:

– Сейчас Цой приедет. У него новый альбом, ему не терпится, чтобы я послушал.

И действительно, через полчаса в кухню, где мы сидели, вошли Витя и Наталья. Они устроились за столом, им налили. Пока Цой ехал, мы с Кинчевым предусмотрительно смотались в магазин, потому что принесенная мной бутылка уже практически опустела.

Цой вынул из кармана коробочку с кассетой и передал Кинчеву.

– Поставь. Еще почти никто не слышал. Называется «Звезда по имени Солнце».

Мы тогда еще не смотрели фильм под названием «Игла», который начинается с этой песни, хотя его премьерный показ уже состоялся в Ленинграде. Почему я на нем не был – объяснению не поддается, единственной причиной могло быть то, что меня в Ленинграде не было.

А перед тем, как позвонил Цой, мы уже успели за разговорами прослушать и новый Костин альбом «Шестой лесничий». Песни с этого альбома еще, что называется, «были в ушах», а тут из магнитофона полилось что-то совсем другое. Что естественно.

Я стал слушать – и чего-то не покатило. Дело в том, что я очень люблю «Группу крови», а здесь мне показалось, что это повтор. Я слушал, слушал, а песне на третьей сказал Вите, мол, что-то не то… Кажется, я даже круче как-то выразился.

Смотрю, Костя делает круглые глаза, пинает меня под столом ногой и прикладывает палец к губам, чтобы Витя не видел. Мол, не надо, Цой этого не любит… А сам Витя сидит, желваками двигает, аж побелел. Но ничего не сказал. Ни слова. Но показалось мне, что затаил на меня обиду.

Хотя потом, когда я альбом еще послушал, он мне тоже понравился… И я чувствовал себя перед Витей виноватым. Помню, даже подошел к нему на дне рождения Боба, говорил, что не хотел его обидеть…

«Группа крови» по-прежнему остается моим любимым альбомом, но и «Звезда» прекрасна.

Впрочем, инцидент был замят. Мы вышли покурить на лестницу, Кинчев рассказывал анекдоты, Цой смеялся.

Наталья Разлогова за весь вечер не сказала ни единого слова. Это я помню точно. Поэтому мнения у меня не осталось никакого, за исключением того, что она красивая женщина.

Конечно, мое интервью было окончательно скомкано, но я об этом не жалею.

Разошлись за полночь и покатили по ночной зимней Москве в Матвеевское, где мы остановились.

А вот о чем мы разговаривали за столом, что говорил Витя, – я уже не помню, а тогда не записал. Увы.

Не помню, чтобы Витя что-то рассказывал о концертах и гастролях, это было не в его характере. Но позже я узнал, что после грандиозного концерта памяти Саши Башлачева в Лужниках, где я последний раз видел группу «Кино», успело произойти довольно много событий.

Во-первых, уже в сентябре 1988 года состоялись первые «стадионные» концерты «Кино» в СКК им. Ленина в Ленинграде.

Во-вторых, в декабре того же года «Кино» дало серию аншлаговых концертов во Дворце спорта «Юбилейный». Как известно, такое пока удавалось лишь «Аквариуму», который дал там подряд восемь концертов годом раньше.

В-третьих, «Кино» неожиданно побывало в Дании, где участвовало в благотворительном концерте в пользу Армении, пострадавшей от землетрясения. Кто и как пригласил «Кино» в Данию, я не знаю.

В-четвертых, буквально перед нашей встречей с Цоем в Москве, со 2 по 5 февраля «Кино» дало семь концертов в Алма-Ате – и тоже во Дворце спорта.

А Дворцы спорта – это такие площадки, которые могут собрать от 5 до 10 тысяч человек.

Неудивительно, что от таких площадок, сборов, аншлагов у ребят начала потихоньку съезжать крыша.

И это можно понять.

Александр Липницкий

«Был момент, но довольно короткий, когда Цой болел „звездной“ болезнью. Но ведь ни одна группа мимо этого не прошла. Мы видели это у „Аквариума“, и у Бори это было куда сильнее выражено. Может, ты видел, я-то это помню хорошо. Я уж не говорю про Мамонова, у которого просто снесло крышу после фильма „Такси-блюз“, я вот пишу в своей книжке, что дошло до того, что он уже хотел просто на тарелках свои с братом физиономии выпускать, чтобы тарелки продавались и приносили много денег, а я как раз думал, что такие физиономии вряд ли кто-то купит, какие уж там тарелки.

Короче говоря, звездная болезнь не только и не столько у Цоя была, а я помню, что и у Гурьянова такое было абсолютное завихрение, и у Каспаряна. Когда мы возвращались из Франции с выступления совместного с „Кино“ и „АукцЫоном“, у ребят уже совершенно разнесло крышу. Это уже зима 89-го.

Хотя они там не прокатили, но это только увеличило их звездность. Потому что они, с одной стороны, немножко досадовали, а с другой – понимали, что у них-то здесь миллионная аудитория и что там эти французы понимают. Ну попрыгали там Гаркуша с Мамоновым… То есть это еще усилило их гонор».