Игра престолов по-английски. Эпоха Елизаветы I - Джеймс Перкинс

Взяв последний аккорд, Генрих отодвинул лютню и застыл, глядя поверх голов своих придворных.

– Замечательно! Великолепно! – искренне закричали они. – Ваше величество играет на лютне лучше всех на свете.

– Вы преувеличиваете, господа. Я всего лишь умею перебирать струны, и только, – возразил король.

– О нет, ваше величество! Вы отличный музыкант, – не соглашались с королем придворные. – Умоляем вас, сыграйте еще!

– Ну, не знаю, не знаю… Разве что, вот это я попробую исполнить. Это свободная трактовка веселого лангедокского танца.

Король заиграл, и улыбки появились на лицах придворных. Задорная музыка разогнала печаль, навеянную грустной песнью; сразу захотелось танцевать, и многие начали отбивать пальцами по столу такт мелодии. Генрих выразительно посмотрел на музыкантов: они подхватили мотив танца, и тогда король, отложив лютню, поднялся, подошел к леди Энни, подал ей руку и вывел на середину поляны. Зардевшаяся Энни облокотилась на руку короля и грациозно прошлась с ним, приседая и кланяясь, как того требовало искусство хореографии. Король тоже танцевал на удивление изящно; они были прекрасной парой.

Придворные зашептались: разлад в королевской семье ни для кого не был секретом, и подчеркнутое внимание короля к леди Энни могло стать предвестником больших перемен в политической обстановке при дворе. Сэр Джеймс, не скрывая ликования, перемигивался с друзьями, а сэр Томас, напротив, помрачнел еще больше.

После окончания танца у придворных появился новый повод для пересудов: король отвел леди Энни к своему столу и усадил рядом с собой. Это было неслыханно, это был прямой вызов королеве, которая, хотя и не присутствовала на охоте, но отнюдь не утратила положенные только ей привилегии.

Леди Энни, чувствуя десятки взглядов, устремленных на нее, сидела ни жива, ни мертва, поэтому с первого раза не услышала то, что сказал ей Генрих.

– Дорогая леди, я безумно влюблен в вас. Выходите за меня замуж, – повторил он.

Энни испуганно взглянула на него:

– Помилуйте, ваше величество… Я не понимаю вас. Вы шутите? Как же можно – так, сразу… К тому же, вы женаты.

– Какие пустяки! Я разведусь, я давно собираюсь развестись. Я не люблю жену: более того, – я ненавижу ее!.. Я люблю вас! – пылко сказал Генрих. – Чего мне ждать? Пока я состарюсь? Увы, ведь я не молод… Надо ловить каждое мгновение жизни!

– Но, ваше величество, я вовсе не уверена, что хочу выйти за вас замуж, – пробормотала Энни.

– Я понимаю. Подумайте… Видит Бог, я люблю вас так, как никто не будет любить! Я сделаю вас счастливой, моя дорогая леди, клянусь вам! – Генрих коснулся ее руки.

Энни, совершенно растерянная, не знала, что сказать.

– Подумайте, – повторил Генрих. – А теперь я хотел бы развлечь вас. Актеры собираются показать нам какую-то пьесу. Посмотрим?..

Он подозвал мажордома и шепнул ему:

– Ну, что, готовы эти бездельники?

– Почти, ваше величество.

– Дьявол их раздери! Я не желаю ждать, – пусть начинают, и сейчас же! Извольте распорядиться, любезнейший.

Мажордом направился к артистам и не позже чем через минуту объявил:

– Ваше величество! Дамы и господа! Извольте посмотреть небольшое театральное представление – отрывок из пьесы о жизни некоего философа! Актеры просят вашего всемилостивейшего внимания!

Под большим дубом, стоявшим на поляне, была натянута занавесь, за которой скрывались актеры. По знаку мажордома загремели барабаны, заревели трубы, и оттуда вышел тучный и высокий трагик, исполняющий роль Философа. Он прошелся перед занавесью с видом глубокой задумчивости, затем остановился, прижал левую руку к груди, а правую вытянул в сторону зрителей. Трубы и барабаны стихли; трагик, дико вращая глазами, мрачным громовым голосом начал читать свой монолог, в котором говорилось о его любви к юной девушке.

Вслед за тем из-за занавеси вышел исполняющий роль Леды молодой человек, ибо женщинам строго запрещалась участвовать в представлениях. Он был одет в женское платье и ярко раскрашен; раскачиваясь и жеманно хихикая, он приблизился к трагику, изображая смущение и робость, которые обычно испытывает молодая девица на первом свидании с мужчиной. Зрители засмеялись и захлопали, а Генрих, насупившись, проворчал:

– Проклятые фигляры! Превращают высокую любовную историю в фарс!

Молодой актер прокашлялся и тоненьким голоском прочитал свой монолог, где тоже было признание в любви. Затем в дело вступил Хор. Он пропел гимн влюбленным и пожелал им радости и счастья.

Заиграла музыка. Актеры поклонились зрителям; король захлопал в ладоши, и тут же раздались дружные аплодисменты всех присутствующих. Довольные актеры удалились.

Повернувшись к леди Энни, Генрих спросил ее:

– Понравилось вам представление, мой ангел?

– Да, ваше величество.

– Мне тоже. Стихи, признаться, довольно скверные по форме, но они исполнены глубокого смысла. Отрадно видеть союз мудрой зрелости и прекрасной юности. Понимаете, к чему я клоню?.. Выходите за меня замуж, моя милая, любимая, драгоценная леди Энни! Клянусь, что стану любить вас до гробовой доски! – Генрих снова взял ее за руку.

– Ваше величество, дайте мне время, – неопределенно сказала она.

Генрих нагнулся и поцеловал ее руку. Затем, распрямившись, он громко произнес:

– Пора продолжить наш пир. Мне не терпится попробовать оленя, которого я убил, а дамы, полагаю, заждались сладкого. Мажордом, распорядитесь!

Часть 3. Письмо королевы Екатерины

Королева Екатерина плакала у себя в спальне. Предыдущей ночью она долго дожидалась возвращения короля с охоты: невзирая на сложные отношения с ним, Екатерина продолжала беспокоиться о Генрихе, когда он задерживался дольше положенного, а тем более на охоте, где всякое может случиться. К тому же, существуют правила приличия, нарушать которые не позволено даже королю, – как можно настолько пренебречь женой, чтобы не оповестить ее о своем возвращении, не зайти к ней и не пожелать доброй ночи!

Да, она выходила замуж не по любви, но двадцать три года супружества не отбросишь