Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

Ознакомительный фрагментна дружелюбие и откровенность. И Шань с лица переменился. Любезная улыбка исчезла, стерлась. Лицо выразило упрямство и тупость истукана. Туп ли он на самом деле или искусно притворяется? Дает понять, что при решении важных дел призывы к чувствам неуместны? Они могут скрывать фальшь. Попытки вызвать на откровенность неприемлемы.

Муравьев осекся и сам отупел.

На предстоящих переговорах он обязан принять другой тон, как принято всюду у дипломатов великих европейским держав, диктовать свои условия, требовать, заявлять, категорически не соглашаться.

И Шань, выслушав, сказал, что в прошлом году сильное неудовольствие высказали айгунские чиновники, виня Муравьева в самовольном захвате без ведома русского государи мест на берегу Амура. Очень сожалели, что при этом погибли русские люди. Поэтому И Шань выражает сочувствие.

Князь дал время Муравьеву для раздумий и возражений, показывая выдержку и характер.

И Шань далее объявил, что последний лист, присланный в Пекин из Иркутска, как и прежние бумаги Муравьева, как и его настояния, высказанные при былых Пограничных встречах, обсуждены в Цзун Ли Ямыне, как именуется у них Ямынь внешних сношений[5], то есть Министерство иностранных дел. Мнение в Пекине составилось. Русские очень волнуются за свое будущее, предоставляют доказательства, что опасности для России и Китая одинаковы. Поэтому в Пекине решено начинать переговоры.

Он мог бы добавить, что, говорят, у России мало хороших земель, все государство состоит из болот и льдов, хоть весьма обширно. Китай всегда поддерживал Россию. Произойдет не уступка по слабости: Китай готов помочь.

Солидность и важность заметны в другом уполномоченном, в дивизионном генерале Дзираминга. Он консерватор и догматик. Но ведь так и полагается составлять делегации: если один прогрессивен и намерен все переменить, то другой желает сохранить традиции и порядок.

Положение Китая незыблемо. Страна могущественна. Как доказал И Шань в Пекине, далее тянуть не следует. На Россию можно опереться.

Князь сказал:

— Путятин приехал в Шанхай и действует там, где находятся с войсками и флотом англичане, ведущие с Китаем войну. Они воевали и с Россией, и мы примирились с ними с помощью других держав.

Значительное замечание, а подано как бы вскользь. И Шань разгладил свои длинные усы.

Муравьев сказал, что должен отправляться дальше, нельзя дела откладывать в долгий ящик. На другой день переговоры начались. Дела пошли на лад. Текст предложенного им трактата ясен, статей в нем немного, нет никаких излишних требований. По сути, обо всем уже давно снеслись. Стороны друг другу новых претензий не предъявляли. Но И Шань полагал, что все статьи ему надо обдумать и обсудить.

Николай Николаевич для следующей встречи ждал И Шаня к себе на баржу, но с утра начался шторм на реке, волны расходились. Качка такая, что на барже неудобно вести дипломатические обсуждения. Муравьев предполагал, что И Шань в такую погоду не придет. Сам хотел идти на пароходе на берег. Но вахтенный офицер доложил, что китайский посол отвалил от берега.

Джонка с парусами в рисунках, со значками на мачтах, с командой из туземных солонов[6] и с охраной из маньчжур подошла к борту баржи. И Шань перелез с трудом на руках матросов, но показал, что он человек слова. Как решили заседать друг у друга поочередно, так и следовали принятому правилу. Русские матросы внесли князя на палубу.

Из-за качки деловой разговор не затянулся. За завтраком поговорили про Сына Неба, про его наложниц, помянули Иехоналу, родившую ему сына. Хотя тайны гарема — это почти государственные тайны, но И Шань, оставаясь с Муравьевым наедине, был откровенен.

Как близкий родственник императора. И Шань не боялся его осуждать. Конечно, и у нас есть пословица — за глаза и царя ругают. И Шань не скрывал своих взглядов от Муравьева, которому доверяли в Пекине. Известно, что Муравьева уважают и во Франции, и в других странах Европы. Он всюду принят по уму и по высокой должности. У себя в столице у Муравьева, как полагается, есть враги и завистники. Это признак его ума и заслуг.

— Сын Неба очень молод. Вы знаете… Он умен. У него крепкие руки, но их ослабляют. Он предается забавам. Его наложницы разделены на пять рангов.

Муравьев, рискуя, как и сам И Шань, доставил гостей на берег на пароходе. Похоже, дела шли к концу, явились мысли об обеде, торжестве и подарках.

Муравьев опять подумал: за какие провинности мог И Шань попасть в опалу? Обычно наказание ссылкой на почетную должность губернатора в окраинные земли определялось за поражение в войне, трусость в сражениях, за неверность и плохую службу государю, за чрезмерную слабость к казне. Не может ли быть, что попал он в опалу за что-то полезное, за мысли не по времени, за попытку сделать что-то полезное Китаю? Не цицикарский провинциал сидел с ним, а хитрый, набивший руку дипломат, при нужде то ласковый, то лукавый. Сквозь радушие и дружественность прорывается в нем ненависть и недоверие, а сквозь неприязнь — снисходительное согласие и человечность.

Мог пострадать за то, за что надо награждать людей? Еще не доросли, может быть, чтобы понять его? Либо боятся его благоразумных мнений и убрали с глаз долой? Может быть, сам Небесный Владыка помиловал?

Наутро шторм стих. На встрече в ямыне, когда взялись наконец за дело и все было готово, оказалось, что трактат подписать не так-то легко. И Шань стал уклоняться, спорить по всем пунктам, выговаривать выгоды, отказываться от своих обещаний и намерений и, наконец, заявил, что в таком виде, как предлагает Муравьев, договора подписать не сможет. Надо подумать. Желательно отложить еще на год.

Муравьев и не пытался возражать.

И Шань сказал, что с доводами Муравьева никак нельзя согласиться, не будут приняты в Пекине, так как вблизи тех земель, о которых идет речь, находятся родовые угодья боготворимых китайским народом предков маньчжурской династии.

Именно этот довод до сих пор, как полагал Николай Николаевич, приводился с совершенно другой целью, как подтверждение необходимости идти на согласие и на сближение с Россией, ради коренных интересов маньчжурской династии и защиты ее родовых земель.

Николай Николаевич предполагал, в чем причина. Он не ожидал такого поворота и не на шутку обиделся, так, что смолк. Если это ход, то и я должен ответить ходом.

Но если они на самом деле не решаются и нет в них согласия и твердых намерений, то у нас есть средства действовать. Пока со своей стороны мы сделали все возможное. Занимать южные гавани без их согласия Муравьев мог, но не желал