Архонт росский - Александр Владимирович Мазин

— Крепь! — громогласно рыкнул Дёрруд.

Увидав вскинутые луки, он первым упал на колено, заскользив по снегу. Бегущий за ним Нарви тоже не оплошал: вскинул щит вверх. Да никто не сплоховал: выучка у дружины была безупречная. Сотен пять стрел, выброшенных навстречу атакующим, хрустко ударили в дерево. Некоторые пробили основу щитов насквозь, а парочка даже ухитрилась найти щелки. Одна звякнула по шлему, другая, зацепив оперением край щита, влупила в живот Кочня…

Кочень охнул. Даже через качественную кольчугу и толстый зимний подкольчужник вышел очень сильный удар. Боли не было. Но так часто бывает в первые мгновения, когда еще не понимаешь, насколько тяжело ранен. Страх накрыл. Но не панический. Рука, державшая перекладину щита, не дрогнула.

Брошенный вниз взгляд… И облегченный вздох: не пробила. «Рожки» наконечника торчат. Увяз в двойном плетении.

— Вперед! — взревел Дёрруд.

Команда вымела из головы Кочня недавний испуг и вообще все мысли, бросила вперед: не «отпускать» ведущего — это основа. Кочня толкнули плечом: сосед слева поскользнулся.

А потом — знакомый треск разбитого щита, хрусткий мокрый звук разрубаемой плоти, дикий вопль, на миг перекрывший рев атакующих…

Железный клин врезался в зыбкий строй лесовиков и разорвал его, как охотничий срез разрывает мелкую птичку. Кочень выбросил вправо меч, целя в чью-то меховую шубу… И поразил мертвеца. Кто-то уже успел развалить тому голову.

Следующую команду Кочень скорее угадал, чем услышал. Атакующий клин организованно распадался, разворачиваясь в цепь, охватывая фланги дезорганизованной толпы, в которую превратилось вражеское воинство…

Кочень пинком отбросил топор, лежавший слишком близко к стоявшему на коленях (голова опущена, руки подняты) лесовику. Убивать не стал. Это больше не враг, добыча…

Они победили. Как всегда.

— Что теперь? Убьешь меня? Нурманам своим отдашь? — Корлы кивнул на Убийцу.

В бою кирьяльский вожак почти не пострадал. Так, помяли немного и придушили. Трупами. «Повезло» ему попасть под отвал нурманского клина. Сначала на ногах не устоял, а потом несколько покойников сверху легло, которых утоптала пара десятков ног. Если кто подумает, что это легко, пусть нацепит броньку в пуд совокупного веса и уложит сверху еще десять пудов. Когда «военного вождя всех кирьялов» избавили от гнета, он хоть и дышал еще, но уже даже не через раз.

— Убить тебя… — задумчиво проговорил Сергей. — А смысл? Муж ты крепкий, раз выжил. Гривен пять серебра за тебя можно взять. А если до ромеев довезти, то и двадцать пять.

— Из меня плохой раб, — мрачно возразил Корлы. — Строптивый.

— Точно к ромеям, — одобрительно прогудел Дёрруд. — К веслу или в цирк. Они строптивых да здоровенных ценят.

— А может, за тебя твои выкуп дадут? — поинтересовался Сергей.

— Может, — буркнул Корлы. — А может, и нет. Без меня каждое племя наше само за себя говорить станет. А моя родня важная со мной была, и вы всех побили.

Сказал и пригорюнился.

— Не всех, — возразил Сергей. — Десятка три, да, ушли за Кромку, раненых тоже много, но сотню с лишком мы живьем повязали. Хорошая добыча. Порадовал ты нас, Корлы.

Надо же, воспрял чуть-чуть. Выходит, переживал за своих больше, чем за себя. Плюс ему.

— Ты мне вот что скажи, вождь военный: откуда у вас, кирьялов, луки воинские? — спросил Сергей. — У всех такие есть?

Корлы Сильный Делом не ответил. Сразу. Потом глянул на Дёрруда и решил, что запираться не стоит. Все равно разговорят.

— Не у всех, только у моего рода, — буркнул он. — От дедов остались.

— А у тех откуда?

— Мы и сами луки неплохие строить умеем, но эти в боях взяты были. Добычей. Так отец говорил.

Забавно. Это с кем же они воевали?

— Пускай так, — не стал выяснять детали Сергей.

Ему в голову пришла интересная мысль. Перспективная.

Народ кирьялы многочисленный и своенравный. Во всяком случае, зубки о них обломали многие: и белозерцы, и новгородцы, и иные охотники до чужого, вроде тех же свеев. Тронь одно племя, и другие тут же вступятся. Но это они против чужих такие недружелюбные и монолитные. Если такого вот Корлы немного усилить, то через него можно со всеми кирьялами взаимоотношения выстроить. Не покорить, нет. Союзничать.

— Хочешь, отпущу тебя? — предложил Сергей. — Просто так. Без выкупа. И тебя, и людей твоих.

Дёрруд громко откашлялся. Ну да, кирьялы ж — общая добыча. Дружина не поймет.

— Сигтрюггсон, если ты заболел, пойди горячего хлебни, — отчеканил Сергей по-нурмански. И по-словенски: — Так что ты скажешь, вождь?

— Скажу: что взамен? — Корлы чуял подвох.

Которого не было.

— Дружба, — сказал Сергей. — Мы и вы.

— Что вам в нашей дружбе? Вы нас как юнцов! — проговорил Корлы с горечью. — А мои вои в нашем народе — лучшие!

— И что? — пожал плечами Сергей. — На то она и дружба, чтобы сильный слабому плечо подставлял да помогал, где может. И не такие уж вы слабые. Много вас, и земли ваши обширны и богаты. Торговать будем. Хорошее друг другу делать. Да не по-разбойничьи, а так, чтобы у всех богатства прибывало. И не только в таких вот острогах и погостах, но и в городах. По моему слову хоть прямо в самом Новгороде.

— Пробовали уже наши, — проворчал Корлы. — Мытом обирают, цен хороших не дают.

— Это потому, что без меня, — Сергей похлопал сидящего на полу Корлы по плечу. — Со мной по-другому будет. Тысяцкий Неревского конца — мой друг и многим мне обязан, да и сам я в Новом городе в лучших людях числюсь. Больше того, со мной вы свои меха да меды хоть в сам Киев повезти сможете. Если захотите, конечно. А войско сильное из своих соберешь, я тебя самому князю киевскому представлю. В поход с ним пойдете и добычу возьмете побольше, чем деды ваши, о которых ты говорил.

— Ладно говоришь, — проворчал Корлы. — Ладно, да непонятно.

— И что тебе непонятно? — Сергей с трудом сдержал раздражение. Вот же недоверчивая скотина. Ты ему жизнь, свободу, доход и славу, а он кочевряжится.

Дёрруду тоже не понравилось.

— Дурной он, сам же видишь, хёвдинг, — сказал Убийца по-словенски. — Только ромеям и продать.

— Не надо ромеям! — Корлы мгновенно вспомнил об альтернативе.