Хан с лицом странника - Вячеслав Софронов

Кучум чуть подумал и, решив, что так или иначе придется посвящать визиря в свои планы, кивнул головой:

— И тебе быть. Приготовь письменные принадлежности. Прикажи никого в шатер не пускать и…, чтобы стража была наготове. Трезвых поставь у входа. Все понял?

— Да. Как не понять. — И многозначительно поглядел на Кучума.

Послы с улыбками вошли в ханский шатер и сели, откинувшись на мягкие кожаные подушки.

— Хорошее угощение приготовил хан. Благодарим! Да не оскудеет рука дающего.

— Пусть во благо пойдет вам наше угощение. Я рад добрым словам и готов поделиться с гостями последним.

— Надеемся, что до последнего дело не дойдет, а вот насчет мехов ценных наш повелитель просил заключить негласный договор.

— Что именно желает хан Абдулла?

— Наш хан предлагает союз: ты шлешь ему два раза в год соболиные шкурки, которых в твоем ханстве в избытке, а он обещает тебе оказывать помощь в борьбе с врагами. Кроме того, шейхи и имамы будут вновь отправлены сюда по нашему возвращению в Бухару. Мы видели лишь одну мечеть, да и то в твоей ставке на ханском холме.

— Я думал, что с вопросами веры мне будет позволено самому разобраться, но от помощи не отказываюсь. Шейхам и имамам буду всегда рад.

— Велик Аллах! — проговорили послы.

— Да, Аллах велик и велика вера наша, что Абдулла-Багадур-хан будет не зря брать с меня соболиные меха. По одной шкурке за каждого присланного воина.

— По одной шкурке за каждого воина?! — выговорили они, сделав изумленные глаза. — Хан шутит!

Незаметно для послов в шатер вошел Карача-бек и тихонько опустился на ковер, разложив перед собой письменные принадлежности.

— Какие могут быть шутки, — Кучум выставил перед собой растопыренную ладонь и принялся загибать на ней пальцы, — когда я их должен буду кормить — раз; дать оружие — два; коня — три; платить им за службу — четыре; и еще не известно, против кого они повернут оружие случись у меня неудача. На чужом верблюде легче ехать — коль околеет, то не так и жалко.

— Но воины сами себя могут прокормить и вооружение в бою добудут, на то они и воины…

— Я знаю, каких воинов пришлют мне, — отрезал Кучум.

— Мы пошлем тебе достойных воинов.

— Ну, хорошо, ваши условия.

— Сто шкурок соболя за воина.

— Даже сто беличьих шкурок я бы не дал за них. Мне легче обучить и нанять воинов из числа ближайших соседей, чем платить такую цену за самого доблестного воина из Бухары.

— Ладно, ты можешь сделать это не сразу, а через год, через два. Наш хан готов подождать. Главное, чтобы ты дал свое согласие. Мы верим тебе.

"Зато я не очень верю вам и вашему хану", — готов был рубануть Кучум, но, глянув в сторону визиря, напряженно вслушивающегося в беседу, сдержался и мягко закончил:

— Мне надо подумать. Ответ дам завтра.

— Да, наш повелитель просил передать, чтобы ты не беспокоился насчет малолетнего сына бывших сибирских правителей…

Кучум вскинул настороженно брови. Не сразу понял, о чем речь.

— Мы говорим о малолетнем Сейдяке, что привезен в Бухару.

— Этот выкормыш в Бухаре?!

— А почему хан удивился? Все дороги ведут в священную Бухарскую землю. Не так давно и ты там был. Аллах велел не обижать убогих и сирых. Места под солнцем для всех предостаточно.

— Коварство хана Абдуллы не знает границ!

— О каком коварстве говорит достопочтенный хан? Неужели такой могущественный ныне человек, правитель Сибирского ханства, опасается малолетнего ребенка? Он для тебя не страшен…

— Ты знал о Сейдяке?! — Кучум требовательно выбросил руку в сторону молчаливо сидящего визиря. — Говори, знал или нет?!

— Какие-то слухи доходили и до меня в Бухаре. — Сдержанно ответил тот. — Но я не придал им значения…

"Не придал значения! Так я тебе и поверил. Чего замыслил? Думаешь, я забыл о твоих кознях? Забыл?! Я все помню и вижу, что творится у меня за спиной и вам не провести меня". — Кучума, словно прорвало и он, вскочив на ноги, сыпал безудержно слова на сидящих перед ним послов и опустившего голову Карачу-бека.

— Я нужен Бухаре, чтобы получать от меня драгоценные меха. Все дело в них! Не буду устраивать — меня уберут и посадят другого. Того же Сейдяка, выкормыша бывших сибирских самозванцев. Но не бывать тому! Не бывать! Я требую, чтобы Абдулла-хан, если он действительно желает видеть во мне друга, отправил мальчишку сюда. Пусть он будет рядом со мной. Так и передайте своему хану. Слышите?!

Внутри шатра повисло напряженное молчание и стали отчетливо слышны крики пирующих воинов. В шатер просунулась голова начальника стражи и его глаза, встретившись с глазами хана, задали молчаливый вопрос: "Что хан прикажет? Схватить? Убить?" Но Кучум с кривой усмешкой отрицательно мотнул головой. Полог закрылся. Сделав несколько торопливых шагов, Кучум опустился на место и надолго замолчал, теребя заскорузлыми пальцами кисть от подушки. Молчали и послы, верно, сожалея о неосторожно брошенном слове. Наконец, первым заговорил Кучум:

— Ладно, другого от хана Абдуллы я и не ожидал. Верно, каждый поступил бы так на его месте. Но пусть он помнить, что сила есть и в моих руках, — и он тяжело свел вместе могучую пятерню и, словно раздавил в ней что-то, — а главное, главное — это сибирские меха. Они тоже здесь, в моей руке и я не собираюсь выпускать аркан, накинутый на ханство Сибирское. Никто не заставит меня сделать это, пока я жив! Никто! Запомните! Но мне совсем не обязательно искать друзей лишь в Бухаре. Вокруг много желающих породниться со мной и жить в дружбе.

— Дружба штука опасная, — тихо проговорил, как бы ни к кому не обращаясь, Темир-ходжа. — Предают всегда друзья. Враг он и есть враг. От него знаешь, чего ждать. А от друга надо ждать предательства. Так устроен подлунный мир и не нам его переделывать.

— Знаю. Не с юнцом говоришь. Почтенный, верно, забыл, что прежние сибирские правители платили дань московскому князю. Соболями. А теперь те же самые соболя могут оказаться в кладовых бухарского правителя. Абдулле-хану надо о том хорошо помнить.

— У нашего повелителя хорошая память, — усмехнулся молодой посол.

— А вы напомните ему, что мне все равно, куда будут идти караваны из Кашлыка: в Московию или Бухару. Мне важно, что я буду с того иметь. Кто смотрит, какой масти мерин, лишь бы служил верно, да тянул дальше.

— О чем хан говорит? — встрепенулись послы. — Царь Иван спит и видит как бы стать хозяином Сибирского ханства.

— Руки коротки у московского царя! А хан Абдулла разве не о том думает? Покажите мне человека, который не пожелал бы приумножить свои богатства. И какой властелин не мечтает стать более могущественным и откажется от земель соседа. Но, хвала Аллаху, мы далеко отстоим от Московии.