Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908-1914) - Юлия Лунева

14 (27) января 1914 г. Лиман фон Сандерс был произведен в генералы от кавалерии германской службы, хотя, по мнению Ягова, он на это повышение не имел права. На следующий день он был произведен Портой в турецкие маршалы, что означало оставление им командования 1-м корпусом. Этим вопрос о военной миссии Лимана фон Сандерса был формально улажен^[720].

Россия вынуждена была удовольствоваться этой уступкой Германии. Николай II, узнав об отстранении генерала Лимана от командования Константинопольским корпусом, заявил: «Пока нам следует приостановиться от дальнейших настояний — дать немцам передышку»^[721].

Но уступка, сделанная Берлином, по существу ничего не меняла в положении германской военной миссии в Константинополе. «Очевидно, уступка эта имеет чисто фиктивный характер, и положение дел не меняется, — писал «Современник». — Германия остается хозяином в турецкой армии и на Босфоре, и Константинополь, в который мы не допустили болгар из опасения создать нового на него претендента… оказывается для нас безвозвратно потерянным»^[722]. «Устранение генерала Лимана от командования первым корпусом, — писал Гирс Сазонову, — является лишь уступкой формальной, отнюдь не лишающей последнего решающего его влияния на военные дела в Турции»^[723]. «Тут уже не Турция, а Германия дала нашим дипломатам крайне чувствительный щелчок, — писал «Вестник Европы», — наглядно показывая тем, чего они заслужили в Европе своею неумелою двусмысленною тактикой»^[724].

Выразив свое удовлетворение, Сазонов продолжал возражать против предоставления германскому офицеру командования третьей дивизией 1-го армейского корпуса, находившегося в Скутари, на восточном берегу Босфора. Но возражения Сазонова не имели успеха ввиду решительной позиции германского правительства, с одной стороны, и отсутствия поддержки России со стороны ее союзников — с другой. Разумеется, что своевременное энергичное выступление Англии, Франции и России в Константинополе имело бы больше шансов на успех, чем отдельные демарши русских представителей в Берлине. При этом британская дипломатия убеждала Сазонова, что державы Антанты одержали дипломатическую победу в вопросе о миссии Лимана фон Сандерса^[725].

С. Фей, анализируя вопрос о миссии Лимана фон Сандерса, писал: «Вся эта история показывает, каким образом даже серьезный русско-германский дипломатический кризис мог быть разрешен разумным и мирным порядком благодаря тому, что Германия согласилась пойти на некоторые уступки, а Россия была удержана Францией и Англией от слишком крайних поспешных шагов»^[726].

Британские правящие круги хорошо знали, что уклончивая позиция Лондона в этом вопросе произвела в России негативное впечатление. Желая его сгладить, английские дипломаты и политики всячески пытались убедить Петербург в искренности и поддержке Англии, а также в том, что Лондон сделал все, зависящее от него, чтобы обеспечить России приемлемое урегулирование вопроса о германской военной миссии^[727].

В действительности Лондон вел двойную игру. Он использовал конфликт для того, чтобы укрепить у германских правящих кругов впечатление о возможности нейтралитета Англии в будущей войне и сорвать русские планы в Турции, особенно в отношении Константинополя и Проливов. Действия британской дипломатии фактически облегчили Германии осуществление ее замыслов, направленных на упрочение германского политического и военного влияния в Турции с помощью военной миссии Лимана фон Сандерса. Английское правительство всячески побуждало Россию действовать более решительно, намекая на поддержку со стороны Британии. Сазонов позднее писал в «Воспоминаниях»: «Все практическое значение военной миссии генерала Лимана фон Сандерса сводилось для нас к тому, что, если у кого-либо в России еще были сомнения относительно истинных целей германской политики на Ближнем Востоке, то обстановка, в которой была задумана и приведена в исполнение означенная миссия, положила конец всяким неясностям и недоразумениям»^[728]. «Русско-прусские отношения умерли раз и навсегда! Мы стали врагами!» — пометил Вильгельм II на донесении германского посла из Петербурга^[729].

«Конфликт из-за германской военной миссии Лимана фон Сандерса был последним международным кризисом кануна Первой мировой войны, — писал Б. М. Туполев. — Он оказался едва ли не первым прямым русско-германским столкновением на Ближнем Востоке, причем в районе Черноморских проливов, являвшихся объектом наибольшей геополитической и экономической заинтересованности России»^[730]. Германская военная миссия, как и Балканские войны 1912–1913 гг., была прологом к Первой мировой войне, которая разгорелась через полгода после дипломатического кризиса из-за миссии Лимана фон Сандерса^[731].

До сих пор оставалось загадкой как для современников, так и для историков, почему Лиман фон Сандерс, окруженный почетом и уважением, так неожиданно покинул Турцию. Отечественный исследователь Ближнего Востока В. И. Шеремет неожиданно прояснил ситуацию, ссылаясь на депешу российского военного агента в Турции А. Н. Щеглова в Петербург, которая объясняет внезапный отъезд Сандерса из Константинополя: «Жена и дочь генерала неосмотрительно затеяли прогулку на азиатском берегу Босфора. Вдвоем, без сопровождения и охраны, женщины были изнасилованы туземными солдатами». Эта депеша Щеглова оказалась столь высокого уровня засекречивания, что появилась на свет из хранилища только в 1992 г. И не было ни военной, ни дипломатической тайны в смене германских советников в Стамбуле. Была глубокая личная драма. И такие сведения тоже ценны, тем более через 80 лет домыслов и догадок^[732].