Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни - Шэнь Цунвэнь

Однако сменщик не испытывал никакого интереса к лодочным гонкам, зато хотел посидеть с паромщиком на большом камне возле реки и выпить еще по чашке вина. Тот весьма обрадовался, достал тыкву-горлянку и передал ее городскому. Обсуждая события минувших праздников лета, они попивали вино, и вскоре городской пал на камень пьяным сном.

Поскольку человек напился, то в город пойти уже не мог, а дед не мог оставить свою вахту и отлучиться с переправы, и ужасно заволновался об оставшейся у реки Цуйцуй.

На реке меж тем определили победителя, и офицеры уже отправили лодочку, с которой выпустили в воду стаю уток, а дед все не появлялся. Цуйцуй забоялась, что дед сам где-то ждет ее, поэтому, кликнув пса, стала протискиваться сквозь толпу, повсюду искала, но деда и след простыл. Когда начало смеркаться, военные, которые днем вынесли за городские стены длинные лавки, чтобы тоже посмотреть на гуляния, стали один за другим заносить их обратно и возвращались в гарнизон. В воде осталось всего три-четыре утки, и охотников за ними тоже постепенно убавилось. Солнце садилось туда, где стоял дом девочки, и сумерки украсили реку тонкой дымкой. Цуйцуй увидела эту картину и неожиданно ей в голову пришла страшная мысль: «А вдруг дедушка умер?»

Она вспомнила, что дед велел ей никуда не уходить, и решила, что и правда не стоит, ведь дед не пришел наверняка потому, что сейчас в городе или у кого-то из знакомых, которые потащили его пить вино. Именно потому, что такое было возможно, она не хотела возвращаться с собакой домой, пока не стемнеет, и ей только и оставалось, что стоять на каменной пристани и ждать деда.

Спустя еще какое-то время две длинные лодки причалили в маленьком притоке с другого берега и скрылись из виду; те, кто смотрел на состязания драконьих лодок, тоже почти разошлись. Проститутки в домах на сваях уже зажгли фонари, и люди затянули песню под маленькие пестрые барабанчики и юэцинь[136]. А из других построек доносился гомон драк и винопития. В то же время возле домов на сваях пришвартовывались лодочки, где держали вино и готовили еду, и редька, зелень и все прочее, брошенное на сковороду в кипящее масло, громко шипело.

Водная гладь подернулась дымкой, на ней, кажется, покачивалась уже только одна утка, и остался только один человек, который хотел ее поймать.

Цуйцуй все-таки не уходила с пристани, все еще веря, что дед придет за ней и заберет домой. Песни в домах становились громче, и она услышала чью-то беседу внизу. Один из лодочников сказал:

— Цзинь Тин, послушай, там в лавке с сычуаньскими пьют да поют, зуб даю, это ее голос!

— Она с ними пьет и поет, а думает все равно обо мне, — ответил другой лодочник. — Она знает, что я здесь в лодке!

А первый тогда сказал:

— Телом развлекается с другими, а душой с тобой, да? Почем ты знаешь?

Другой ответил:

— Есть у меня основания.

После чего свистнул, подав какой-то странный знак, вслед за которым пение наверху смолкло, и оба лодочника рассмеялись. Затем они продолжили разговор о той женщине и произнесли много неприличных слов, слышать которые Цуйцуй не привыкла, но уйти тоже не могла.

К тому же, услышав, как один из лодочников рассказал, что отца той женщины убили на хлопковом поле, заколов ножом семнадцать раз, странная мысль — «А вдруг дедушка умер?» — снова вспыхнула у нее в голове.

Лодочники все еще болтали, а прямо к пристани, где стояла Цуйцуй, плыл белый селезень. «Подплыви еще поближе — и я тебя схвачу!» — подумала девочка и затаилась. Однако, когда птице до берега оставалось всего-то три чжана, кто-то засмеялся и окликнул людей в лодке. Оказывается, он до сих пор оставался в воде и схватил-таки селезня, после чего, медленно бултыхаясь, поплыл к берегу. Лодочники услышали голос из воды и закричали в полумраке:

— Эрлао![137] Вот ведь молодец, сегодня, поди, штук пять поймал!

— А он хитрый парень, — ответил человек из реки, потрясая селезнем, — но все равно теперь мой.

— Потом, поди, девок так же будешь ловить!

Тот, что в реке, не ответил, и, шлепая по воде руками и ногами, подгреб к пристани. Когда он, промокший до нитки, выкарабкался на берег, пес возле Цуйцуй предупредительно гавкнул пару раз, и этот человек, наконец, заметил девочку. На пристани уж больше никого не было, и он спросил:

— Ты кто?

— Цуйцуй!

— И кто ты у нас такая, Цуйцуй?

— Внучка паромщика с речки Бисицзюй.

— Что ты тут делаешь?

— Я дедушку жду. Жду, чтобы он меня домой отвел.

— Так он не придет, твой дед наверняка в городской казарме пьет, потом его назад принесут, как надерется.

— Не будет такого! Он обещал прийти, он обязательно придет.

— Но и здесь ждать тоже не дело. Пойдем ко мне, вот в тот дом, где лампы зажгли, и там подождешь, пока дед за тобой явится.

Цуйцуй не поняла его добрых намерений — она как раз вспомнила отвратительные вещи, которые лодочники говорили о женщине, и подумала, что парень хочет отвести ее туда, где та распевала свои развратные песни. Раньше она ни на кого не ругалась, но сейчас, переволновавшись в ожидании деда, в свете такого приглашения заподозрила в нем дурной умысел, и вполголоса выплюнула:

— Только тебя тут не хватало, пойди башку себе разбей!

Хотя сказано было тихо, но парень все же услышал, к тому же по голосу понял, сколько ей на самом деле лет, и засмеялся:

— Ишь ты, ругается она! Не хочешь ко мне подняться, хочешь тут торчать, так потом выскочит из воды большая рыба и слопает тебя, тогда уж не голоси!

— Даже если и слопает, не твое дело, — ответила Цуйцуй.

Пес будто бы понял, что Цуйцуй обижают, и снова залаял. Парень взмахнул зажатым в руке селезнем и пугнул его, после чего зашагал в сторону Хэцзе. Оскорбленный пес — теперь уже обидели его — хотел было пуститься ему вдогонку, но Цуйцуй закричала:

— Смотри, на кого лаешь!

Она всего лишь имела в виду, что этот нагловатый юнец не стоит ни единого гавка, но парень решил, что она просит пса не облаивать хорошего человека, нахально засмеялся и ушел.

Спустя какое-то время с улицы Хэцзе явился человек с факелом, смастеренным из старого каната, и выкрикивал имя Цуйцуй. Когда он подошел поближе, она поняла, что не знает его. Факелоносец рассказал, что паромщик уже