Адриатика - Владимир Виленович Шигин

– Вас разместят на ночлег! – не поднимая головы, бросил ему Сенявин. – Доброй ночи!

– Нет, нет, я очень тороплюсь обратно в Анкону! – замотал головой француз.

– Что ж, тогда прощайте!

Сенявин вызвал адъютанта:

– Проследи куда убудет этот француз! Кажется мне, что теперь ему нужнее посетить Лористона, чем тащиться в свою Анкону!

Всю ночь Сенявин не сомкнул глаз. Всю ночь он искал хоть малейшую зацепку, чтобы не исполнить и этого письма. И он ее нашел! Когда на следующее утро на борт "Селафаила" вновь прибыли австрийские графы-комиссары, Сенявин встретил их с притворным возмущением.

– Вы представляете, – говорил он своим гостям, расхаживая взад-вперед по каюте. – Вчера мне передали письмо, якобы из Парижа!

– Да! Да! Мы уже в курсе дела! – закивали те утвердительно головами, – Курьер привез мирный договор и выписку из трактата о передаче Катторо французской стороне. Все разрешилось само собой, как можно лучше!

– Все это, конечно, так, да не совсем! – отвечал Сенявин, не без удовольствия наблюдая, как вытягиваются лица его собеседников. – Ведь я совсем не знаю, кто он такой этот капитан Техтерман, а потому я вовсе не уверен, что письмо им привезенное является настоящим!

– Но он должен был предъявить вам паспорт! – почти закричал, вскакивая с кресла граф Лепин. – К тому же в письме должна стоять печать вашего посольства и подпись вашего Убри!

– У капитана был паспорт, но лишь французский, кроме этого у него не было специального "вида". Печать всегда можно легко подделать, а подчерка Убри я и не знаю вовсе! Где гарантия, что это не очередная провокация Наполеона, который, как вам хорошо известно, мастер на такие штуки! Но это лишь, во- первых! Во-вторых, почему этот Техтерман, уверявший меня, что он спешит в Анкону и, будучи туда отпущен, удрал на своей требаке в Новую Рагузу? Все вкупе кажется мне чрезвычайно подозрительным!

Австрийцы беспомощно переглянулись. Конечно же, они прекрасно поняли, что русский адмирал не желает идти им навстречу, но возразить на его аргументы было абсолютно нечего. Каждая фраза Сенявина была им всесторонне обдумана и взвешена. Раскланявшись, комиссары венского кабинета покинули борт российского флагмана.

Позднее лейтенант Броневский записал в своем дневнике об этом визите: "…Сей поступок бегства внушил адмиралу подозрение касательно достоверности бумаг привезенных, и понудил ответствовать графу Лепину, что до получения новых повелений государя Катторо не может быть сдана".

Сам же Сенявин вызвал к себе капитана 1 ранга Белли.

– Поручаю, тебе Григорий Григорьевич, идти в море и сторожить австрийскую флотилию с десантом, что стоит в Курцало. Если попытаются выйти в море и прорваться к Катторо, то топи нещадно, как врага!

– Неужели все так далеко зашло? – вопросительно взглянул на вице-адмирала всегда обстоятельный Белли.

– Дальше некуда!

А на следующий день перешли в атаку и австрийцы. Заявившись спозаранку, они стали требовать новой аудиенции с вице-адмиралом.

– Командующий устал и отдыхает! – отвечал им флаг-капитан Данила Малеев.

– Хорошо, мы прибудем к полудню! – объявили эмиссары.

Взгляд их не предвещал ничего хорошего.

– Увы, господа, но командующий все еще отдыхает! – этими словами встретил их Малеев и в полдень.

При этом лейтенант нисколько не врал, смертельно уставший от всех передряг, Сенявин и в самом деле решил наконец-то отоспаться. Настырных австрийцев он принял лишь вечером. На этот раз всегдашняя выдержка венским дипломатам изменила. Граф Беллегард, брызгая я слюной, сразу же стал кричать, что русский адмирал преднамеренно тянет время, не уходя из Катторо.

– Вы окружили наш маленький бриг своими гребными судами и сторожите нас, как каких-то разбойников. А потому мы заявляем вам самый решительный протест и передаем ноту. У нас есть приказ нашего императора забрать Катторо, и мы сделаем это, если даже для этого нам придется прибегнуть к вооруженной силе!

Слушая эту напыщенную тираду, Сенявин едва удержался от смеха:

– Что касается умышленного затягивания времени, то я имею свой, отличный от вашего, взгляд на суть происходящих в Далмации событий. Что же до того, что вы желаете меряться со мной силой, я не возражаю! Начинайте!

Швырнув на стол свою ноту, австрийцы, не прощаясь, удалились. Сенявин тотчас велел звать к себе командира "Селафаила".

– Ты теперь смотри в оба глаза за венским бригом! – велел ему. – Ежели попробуют свезти на берег свой отряд, бей без всяких антимоний! А заодно отбери все суда, что венцы конфисковали у местных рыбаков, да верни владельцам.

Дисциплинированный Белли все исполнил как должно, и уже к утру австрийцы оказались в самой настоящей блокаде, кляня себя за вчерашний демарш, обернувшийся против них же.

Снова потянулись томительные дни ожидания известий из Санкт-Петербурга. Что же дальше? Что думает Александр Первый? Что предпринимают сейчас Париж и Вена? Удастся ли эскадре удержать за собой побережье Далмации или же придется под давлением столичных политиков бездарно отдать ее врагу? Эти непростые вопросы мучили тогда не только самого командующего, но офицеров и даже матросов его эскадры. Увы, все последующие события стали развиваться как раз так, как менее всего хотелось русским морякам.

* * *

27 июля на эскадру прибыл курьером из Парижа посольский штабс-капитан Магденко, находившийся ранее во французском плену. Естественно, что Магденко подтвердил Сенявину слово в слово, что было ему ранее уже передано французом Тахтерманом.

– Кроме всего прочего, ваше превосходительство, – доложился штабс-капитан, – Мне велено передать вам на словах подтверждение необходимости передачи Катторо французам в самое ближайшее время.

Но и присылкой Магденко воздействие на несговорчивого адмирала не ограничилось. Французские войска, продвигаясь вдоль берега, дошли до северной оконечности Катторского залива на мысе Остро, начав строить там батареи.

– Может быть, собьем? – вопрошали Сенявина его бравые помощники. – За пару часов управимся, плевое дело!

– Нет! – запретил вице-адмирал. – Пока никому никуда не высовываться! Офицеры расходились недовольные:

– И чего ждать! Что-то мудрит наш адмирал!

Сенявин действительно "мудрил", ведя тонкую и опасную дипломатическую игру, ставкой в которой была Катторо. А вскоре примчался еще один курьер. На этот раз то был полковник Сорбье от пасынка Наполеона вице-короля Италии Евгения Богарне.

– Вам письмо от короля! – заявил он с порога.

Сенявин надорвал пакет. Вице-король заверял русского главнокомандующего в своей преданности и дружбе, а заодно требовал отдать ему Катторо… Казалось, что уж теперь у Сенявина нет иного выхода, как исполнить требуемое. Но вицеадмирал помнил свои обещания бокезцам и черногорцам, а потому сдаваться, несмотря,