История с продолжением - Патти Каллахан Генри

Причина, по которой этот ранец оказался у отца, не давала покоя Чарли. Да, это заботило его, видимо, еще сильнее, потому что он, похоже, влюбился в дочь той женщины. Влюбился в ее голос и задорный смех, в ее талант, в ее доброту и храбрость, в то, как относится она к своей дочери, опекая и защищая ее, но при этом не подавляя. Клара оказалась совершенно необычной; с мгновения их встречи у парадной двери ему хотелось поцеловать ее, что и случилось две ночи тому назад. Но ему было этого мало.

Глава 45

Клара

Озерный край, Англия

– Пап, ты давал кому-нибудь в Англии разрешение на переработку маминой книги в пьесу? – Держа трубку у уха, я облокачивалась на дубовый стол в кухне. Комнату наполнял аромат пекущегося хлеба.

– Ах да! Если честно, совсем запамятовал. Это было лет восемь или девять назад. Маленький спектакль в маленьком городе в чужой стране, поставленный женщиной, очарованной романом твоей матери.

Я смотрела на кирпичную стену, где висели на крючках медные кастрюли. За окном с металлическим переплетом в виде ромбиков клонящееся к закату солнце лило косые лучи на озеро, создавая эффект похожих на облака движущихся форм.

– Тебе не приходило в голову, что она может быть здесь? Что это мать хочет поставить пьесу.

– В Англии? Нет, конечно.

– Пап, до вашей встречи она путешествовала по всему миру на пароходах, шхунах и…

– Знаю, букашка.

Его голос звучал мягко, поэтому я продолжила:

– От Гавайских островов в Тихом океане до Калифорнии и Мэна, от Ньюфаундленда до Новой Шотландии.

– Клара! – Имя резануло как ножом. – Мне известны места, которые посещала твоя мать. И я знаю, как долго лелеяла ты надежду. Только эта вещь может оказаться опасной. Давным-давно одна женщина попросила разрешения сочинить пьесу, и я его дал. Вот и все.

Голос отца звучал непривычно холодно, но я достаточно хорошо его знала и понимала, что этот гнев лишь защита. Защита от горя и надежды.

– Лилия спрашивала о тебе, – ловко сменил он тему. – Она беспокоится о вас, но одновременно с восторгом следит за вашими приключениями.

– Ты сказал, что у нас все в порядке? Я отправила ей письмо, но не знаю, успело ли оно дойти.

– Сказал, букашка.

– Пап, тебе удалось связаться с Натом? Я послала ему телеграмму, но не могу дозвониться ни на работу, ни домой.

– Нет. Хочешь, чтобы я заглянул к нему на работу?

– Не стоит. Я позвоню еще раз. – Винни описывала круги по кухне, ловя каждое слово, и я вскинула руку, прося ее остановиться: это мельтешение меня нервировало. – Послушай, пап. Я знаю, что мама ушла. Но этим Джеймсонам должно быть что-то известно. Каким образом ранец очутился у отца Чарли и каким образом его мать оказалась причастна к постановке пьесы?

Я не упомянула про указатель в саду. Не знаю почему, но мне показалось, что углубляться в подробности сейчас ни к чему.

– И знаешь, папа… – Я замялась.

– Что?

– Есть еще кое-что.

– А именно?

– Здесь часть года проводит Элиза Уокер. Она замужем за уроженцем Хоксхеда. Я встречалась с ней сегодня днем.

– Твоя Элиза? Элиза, придумавшая Гарриет? – На этот раз в голосе прозвучало изумление.

– Да.

– Господи, что же это такое?

– Ключи к разгадке, вот что.

– Или просто совпадения.

– Да, это совпадения, но не просто. У меня такое ощущение, что я до сих пор брожу в том лондонском тумане: все для меня скрыто и неясно.

– Возвращайся домой, милая. Возвращайся вместе с Винни. Мы проштудируем этот словарь и решим, как быть.

– Разве тебе не интересно, как он оказался у них? Как они его нашли?

– Нет. Честно признаюсь, меня это не волнует.

– Папа, ты знаешь кого-нибудь с именем Вайолет?[15]

Огромное расстояние разделяло нас. Мне хотелось видеть его лицо, наблюдать за его реакцией.

– Нет, не знаю. Твоя мать…

– Обожала фиалки.

– Да. Почему ты спрашиваешь?

– В ее словах что-то кроется, своего рода шифр, так мне кажется.

– Шифр? – переспросил отец.

– Я постараюсь выяснить это. Обязательно выясню.

– Возвращайся поскорее домой, букашка.

– Вернусь, обещаю. Меня держат только наши паспорта. Мне в самом деле не хочется пропустить церемонию награждения.

После того как мы обменялись привычными «я тебя люблю» и Винни взяла на минуту трубку, чтобы рассказать про то, как озерная Утка Джемайма пролетела однажды над ней, причем у самой двери, я нажала отбой, а дочка посмотрела прямо мне в глаза:

– Почему ты не рассказала ему о пропавших страницах?

– Не сейчас.

Только тут мы заметили Мойру, стоявшую в дверях с подносом с наполовину съеденными сконами.

– Доктор пришел осмотреть вас обеих, – сказала она, не показав вида, слышала ли наш разговор по телефону.

– Ах, как замечательно. Мы в самом деле чувствуем себя превосходно, – заверила я ее. – Здоровыми и отдохнувшими.

Вопреки нашим протестам, Мойра препроводила нас по тихому коридору в комнату в задней части дома, где мне еще не приходилось бывать.

Отсюда через двойную дверь открывался роскошный вид на восточную часть пастбища. Солидная мебель и мягкие диваны создавали в комнате ощущение пышности и уюта. Доктор Финли стоял у большого соснового стола и улыбнулся, завидев нас. Он выглядел так, словно родился не в ту эпоху и сошел в своем старомодном костюме с твидовым жилетом прямо со страниц романа Джейн Остин.

Рядом с ним стояла Пиппа, и они, похоже, только что смеялись над чем-то. Она с улыбкой повернулась к нам. Все в этой комнате было пасторально зеленым, включая саму Пиппу, как если бы та оделась под стать обстановке.

– Так-так, – прогудел мистер Финли, поглаживая брюшко. – Похоже, мои пациентки недурно себя чувствуют!

– Надеюсь, так и есть, – сказала я.

Он поманил к себе Винни, потом порылся внутри объемистой черной сумки и достал стетоскоп. Послушав грудь и спину, велев сделать несколько глубоких вдохов и проверив пульс, он объявил девочку здоровой как огурчик. Я осведомилась, как соотносится здоровье с огурцом. Все эти разговоры о языках, о происхождении слов и фраз сделали меня чересчур придирчивой ко всему, что я слышала и говорила.

– Как считаете, сера и туман скажутся на ней в будущем?

Доктор втянул губы так, что от них осталась лишь тонкая полоска на полном лице. Затем выдохнул.

– Никто не возьмется сказать. Пока никаких вредных последствий не видно, но вам следует наблюдать за ней и быть осторожной.

– Мы выходим на улицу, – заметила я. – Это ведь правильно?

– Да! Тут сам воздух целебный. Одевайтесь потеплее, обматывайте