Дар рыбака - Джулия Р. Келли

– Погоди, дай мне минутку.

И она мчится к дому и взбегает по лестнице. А возвращается уже с Артуром.

– Вот, – говорит она.

Прижав Артура к самому сердцу, она закрывает глаза и целует его в макушку, а затем вручает мальчику.

– Это тебе.

Они спускаются на Отмель первыми, как Дороти и надеялась, и видят у кромки воды кормящихся куликов. Ветер все еще свирепствует, но уже не пробирает до костей. Кулики исполняют свой юркий, стремительный танец и погружают клювики в песок, вылавливая червей-пескожилов. Дороти с мальчиком садятся на корточки и открывают корзинку. Мальчик бережно вытаскивает кулика и ставит его на песок. Дороти боялась, что кулик растеряется и не сразу сообразит, что к чему, но тот припускает к остальным, своим кровным сородичам, и в одно мгновение сливается со стаей, становится почти неотличим от собратьев. Они встают, и мальчик, взяв Дороти за руку, оглядывается на нее, а сам сияет от радости – ведь пташка наконец-то выздоровела.

Сколько нового она узнала посредством простой, бесхитростной детской любви об умении отпускать.

С восходом солнца небо озаряется розово-синими красками; их дыхание на холоде обращается паром. Они шагают к Валунам, снимают несколько мидий, кидают мясо птицам и наблюдают, как они вприпрыжку, вперевалочку за ним бегут. Когда же налетают чайки, они все бросают и со смехом улепетывают от налетевшего вихря крыльев. Кругом все искрится, и Дороти полной грудью вдыхает свежий воздух раннего утра.

Мистер Макдональд уже подходит и приподнимает картуз.

– Я сейчас же подготовлю лодку, миссис Грей, – окликает он ее, а затем спускается к воде и берется расчехлять гребную шлюпку.

Корабль подходит все ближе. Из труб в утреннюю синеву валят клубы дыма от судового двигателя. Вот и настоятель спускается по лестнице, приветственно вскинув руку.

Выше по склону, на тропинке показывается кто-то еще, и на секунду все вокруг замирает: сияющий рассвет, колышущийся на ветру мышиный горошек, россыпь подснежников. Это Джозеф, в куртке и картузе, и Дороти остается лишь наблюдать, как он подходит все ближе. Перехватив ее взгляд, он легонько кивает, и этим жестом словно признает чуть больше, чем всего-навсего ее присутствие.

– Чудное утро, – говорит настоятель, потирая руки в перчатках, и Дороти, снова обернувшись к морю, берет руку мальчика в свои ладони.

Прильнув к ней, он смотрит на корабль, остановившийся на подступах к бухте, и мистер Макдональд подготавливает шлюпку, чтобы переправить мальчика на борт.

Мистер Макдональд вскидывает руку и что-то выкрикивает; Дороти не слышит, что он говорит, но понимает смысл сказанного. Она наклоняется за чемоданом, но Джозеф опережает ее, и они втроем спускаются к воде. Обернувшись, Дороти с удивлением обнаруживает, что даже настоятель в этот раз тактично остается в стороне.

И вот уже пора прощаться. Дороти опускается на корточки и заключает мальчика в объятия; он обнимает ее в ответ, но уже рассеянно, все время оборачиваясь и разглядывая корабль, который отвезет его домой. Дороти представляет, как его мать с отцом стоят на палубе, перегнувшись через перила, возможно, даже смутно видят их с Джозефом и мальчиком на берегу. Она словно сама переживает их отчаянное томление, их радость при мысли о скорейшем воссоединении, о том, что их ребенок жив. Джозеф вручает чемодан мистеру Макдональду, и тот кладет его в шлюпку, а Йохан отдает ему деревянную фигурку кулика, вытягивая шею, чтобы не упустить из виду корабль. Джозеф окликает Йохана по имени и протягивает ладонь, и мальчик, опомнившись, встает по струнке и пожимает ему руку, желая показать, какой он взрослый. Но стоит мистеру Макдональду вывести шлюпку на мелководье, где волны уже облизывают ее нос, как Йохан кидается к Дороти, оставив всякие попытки показаться взрослым, и она едва успевает его подхватить, а мальчик стискивает ее в объятиях и зарывается лицом в ее платье. Она чувствует, как тихонько содрогаются его плечи. Опустившись на колени, Дороти отстраняется и, стиснув его лицо в ладонях, целует мальчика в макушку.

– Спасибо, – произносит она, и перед глазами все расплывается, стоит ей снова заключить его в объятия.

Когда она встает на ноги, мальчик подходит к Джозефу и обнимает его. Тот подхватывает его на руки, и мальчик опускает голову ему на плечо. Джозеф относит его к маленькой рыбацкой шлюпке и перебрасывает на руках через борт.

Дальше все идет скорей. С подачи Джозефа мистер Макдональд спускает шлюпку на воду, затем сам запрыгивает на борт и садится на весла. Мальчик уже собирается сесть лицом к кораблю, как вдруг оборачивается и, ухватившись за корму, машет Дороти вслед, пока не размываются черты его лица, – и вот уже перед ней ребенок с мерцающими на солнце серебристыми волосами, а затем лишь всполох света на воде, а шлюпка – всего-навсего рябь на волнах.

Они все стоят, не говоря ни слова. Дороти вдруг осознает, что их руки невольно сомкнулись и пальцы переплелись. Она отдергивает руку, и, не глядя друг на друга, они наконец отходят от кромки воды.

Настоятель дожидается поодаль и, как только Джозеф хочет что-то сказать, окликает их:

– Джозеф, если можно, я хотел бы попросить твоей помощи. Вы же не возражаете, Дороти? Подозреваю, вам не терпится навести дома порядок.

Так и не узнав, что хотел сказать Джозеф, она на расстоянии следует за ними по Отмели и дальше, вверх по лестнице, а затем к себе, в свой опустелый дом.

Закрыв дверь, Дороти ощущает воцарившийся внутри холод: огонь погас, на кухне ничего не готовится, да и готовить ей уже некому. Вместо того чтобы идти в соседнюю комнату или на второй этаж, она садится за стол с чувством опустошения.

Солнечный зайчик прыгает на медную сковороду, принесенную Мартой в тот день, когда они только привели сюда мальчика. Дороти вскакивает с места и, не веря собственным глазам, снимает сковородку с крюка. Мгновение спустя она уже в пальто и на улице – что угодно, лишь бы не сидеть в четырех стенах, где еще недавно чувствовала себя как дома.

Вернув сковородку Марте – «Нет, в гости не зайду, спасибо, Марта, я лишь хотела занести сковородку», – она неторопливо идет по Копс-Кросс мимо зала для собраний, мимо церкви, мимо школы и учительского домика, где она раньше жила, мимо бакалейно-кондитерской лавки «Браун» – всех тех мест, где разыгрались мелочные драмы ее жизни, и ей представляется юная девушка, что в один незапамятный весенний день приехала в Скерри и лишь вполуха слушала настоятеля, что нес ее чемодан, а