Я, Юлия - Сантьяго Постегильо

народу. Истратив деньги, которых раньше хватало лишь для содержания развращенных подачками преторианцев, муж Юлии умудрился осчастливить гвардию, набрать новые когорты и ублажить народ, недовольный присутствием в городе военных.

Юлия вошла в атриум.

Все взгляды обратились к ней. Она была прекрасна, как всегда, но причесана по-новому: крупные пряди, зачесанные вперед, поднимались от затылка до макушки. Север уже не был прежним Севером, и ей тоже хотелось показать, что она – уже не просто супруга наместника. Если, конечно, она хоть мгновение была просто супругой наместника.

– Вот новая римская августа, – сказал Север.

Встав, он взял жену за руку и отвел к ложу, стоявшему на почетном месте, справа от его собственного. Север добился от сенаторов титула августы для своей супруги, ясно давая понять, что его семья намерена удерживать власть тем или иным способом, хоть ее и пришлось разделить с Клодием Альбином, который стал цезарем и наследником.

Оба возлегли на свои ложа. Рабы принялись разливать вино. Юлия пробежалась глазами по атриуму. Вот Алексиан, весело отпивающий вино; вот Юлий Лет, воинственный и суровый, ожидающий, когда император заговорит; вот Фабий Цилон, недавно прибывший из Паннонии, чтобы получить указания от Севера. Цилон поднял руку, приветствуя ее, когда их взгляды встретились. Слева от ее супруга возлежал Плавтиан – он лучился счастьем и оглядывал колонны атриума так, словно прикидывал, во сколько ему обойдется такой же дворец.

Посмотрев на него, Юлия мгновенно посерьезнела.

Ее муж назначил Плавтиана префектом претория, наделив огромной властью. Довольствуется ли этим Плавтиан? Должность была предметом вожделения многих, и Юлия предпочла бы, чтобы ее занял Алексиан или, в общем, кто угодно другой. Но Север не стал с ней советоваться – возможно, потому, что предвидел возражения. И действительно, взаимная неприязнь Юлии и Плавтиана никуда не делась, хотя и смягчилась после этой оглушительной победы, когда оба оказались близ средоточия власти.

Разговор, начатый императором, вскоре уже вращался вокруг того, кто вызывал всеобщее беспокойство, – Песценния Нигера. К этому времени на столах стояли красивые подносы с едой: свинина и оленина в сочных, жирных, но очень вкусных соусах, а также блюда из рыбы, которых Юлия никогда раньше не видела и не пробовала. Объедение! Ей, наследнице царей, пришлось признать, что императорская кухня – это что-то невиданное.

– Цилон! – обратился Север к своему трибуну.

– Да, сиятельный, – отозвался тот, кладя обратно на поднос кусок мяса.

– Хочу, чтобы ты отправился на Восток с одним из новонабранных легионов.

– Да, сиятельный.

– Как идет набор войск? – осведомилась Юлия, кое-что знавшая об этом, но лишь в общих чертах.

Она была очень занята, усердно изучая государственный погребальный обряд, требовавший ее участия, и устраиваясь в императорском дворце вместе с Бассианом и Гетой. Тем не менее она принимала близко к сердцу судьбу новых частей. Они могла сыграть решающую роль в предстоявшем… как бы это сказать? Поединке. Слово «война» казалось ей низменным.

– Прекрасно. У нас есть три новых легиона, – ответил ее супруг.

Юлия кивнула. Уже давно Рим не прибегал к набору новых войск. Теперь ей стало ясно, что столкновение с Нигером может оказаться куда более жестоким, чем ожидалось.

– Один из них, Цилон, ты возьмешь с собой, – продолжил Север, обводя взглядом собравшихся: как они отнесутся к его замыслам? – Второй…

– Не стоит ли избавиться от лишних ушей? – прервал его Плавтиан и косо посмотрел на раба, поставившего перед ним поднос с морскими ежами.

Север поглядел на него, но ничего не сказал.

Плавтиан, усердно жевавший, долго не понимал, почему император молчит. Наконец до него дошло.

– Думаю, лучше поговорить об этом без свидетелей… сиятельный.

Септимий улыбнулся. Плавтиану требовалось совершать немалое усилие, чтобы добавлять титул, обращаясь к нему. Впрочем, какая разница? Ведь Плавтиан – верный сподвижник. Однако следовало дать пример остальным. Все, включая самых доверенных людей, должны обращаться к нему в соответствии с его императорским достоинством. Разговор наедине – другое дело, но здесь, в присутствии легатов и трибунов, следовало соблюдать церемониал.

– Звучит здраво, – согласился Север. – Но если Нигер узнает, что его ждет… скорее всего… будет даже лучше. – И он продолжил, глядя на всех собравшихся: – Цилон отправится на Восток с одним из новых легионов. Еще один легион мы пошлем в Африку. Я пока не решил, кто будет его начальником. Он необходим, чтобы не прерывались поставки зерна из Египта. Это очень важно, ведь Египет пока что поддерживает Нигера. Думаю, это первостепенная задача… Да, и следует задержать жену и детей Нигера.

Все кивнули.

Указания выглядели разумными.

Ужин продолжился. Вино рассеяло беспокойство, овладевшее гостями, когда речь зашла о грядущих столкновениях в Азии.

Цилон удалился первым, словно жаждал поскорее приступить к выполнению своей задачи и стать первым, кто сразится с Нигером. Затем ушел Лет, вскоре после него – Алексиан. Меса не пришла, сославшись на нездоровье, так что у ее супруга был хороший предлог пораньше покинуть празднество.

– Передай моей сестре пожелание поскорее выздороветь, – сказала Юлия.

Она знала, что Меса не больна, просто у нее настали женские дни.

– Конечно… сиятельная, – ответил Алексиан, улыбнулся и вышел из атриума.

Наконец все разошлись, кроме Плавтиана, явно не желавшего покидать императорский дворец. Как префект претория, он мог заночевать здесь, но из-за неотложных дел, ждавших его в казармах, все же встал с ложа и с большой неохотой попрощался с хозяевами.

Север и Юлия остались одни. Рабы под умелым руководством Каллидия убирали со столов подносы и кубки с вином и водой.

– Я не собираюсь сидеть в Риме, – сказала Юлия.

Несмотря на холодный тон супруги, Север не удержался от улыбки:

– Почему ты думаешь, что я попрошу тебя остаться в Риме?

– С некоторого времени ты избегаешь смотреть мне в глаза. А это случается, только когда ты хочешь сказать мне что-то неприятное.

Он кивнул, про себя решив быть осмотрительнее:

– Согласен. Я попрошу тебя не уезжать из Рима. – Понимая, что жена обрушит на него шквал доводов в пользу своего отъезда, он воздел обе руки, и Юлия смолчала. – Знаю, что́ ты мне скажешь; знаю, что ты будешь настаивать, говорить, что вдвоем мы сильнее; знаю, что ты боишься вновь стать заложницей, но Рим, в котором ты останешься, – совсем не тот, в котором ты пребывала при Коммоде. Преторианская гвардия полностью обновлена. Теперь уже мои люди обходят дозором улицы города. Во главе их стоит Плавтиан. Ты будешь в безопасности, и… Рим – твое место.

Юлия хотела было перебить мужа и заметить, что она нисколько не доверяет Плавтиану, но понимала, что не стоит испытывать его терпение.