Наварин (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

В состав идущей на помощь Гейдену эскадры были включены линейные корабли: 84-пушечный «Фершампенуаз», 74-пушечные «Царь Константин» и «Князь Владимир», 64-пушечный «Эммануил», а также 44-пушечные архангелогородские фрегаты: «Мария», «Ольга» и «Александра», которые флотские остряки ехидно именовали «архангельским гаремом». Помимо этого, несколько позднее предполагалось присоединить к эскадре спешно достаивавшиеся на Охтенской верфи линейный корабль, фрегат и два брига.

В Кронштадте в те дни творилось нечто невообразимое. Все гавани были утыканы частоколом мачт, по улицам туда-сюда сновали толпы матросов и мастеровых. Вот комендоры с практической эскадры Сенявина спешат в артиллерийские магазины за порохами, а вот уже марсовые с эскадры Рикорда бояться не поспеть в такелажную мастерскую за новыми реями. В дальнем углу гавани тоже визжат пилы и стучат топоры, то снаряжается в новое кругосветное плавание шлюп «Короткий».

Не дожидаясь ухода Рикорда, Николай Первый в конце апреля покинул столицу и поспешил на юг, где вот-вот должна была начаться переправа Южной армии через Дунай. Вместе с ним отправился туда, и только что назначенный начальником Главного морского штаба князь Меншиков. Покидая адмиралтейство, Меншиков собрал вокруг себя чиновников и сказал им так:

– Еду на Черноморский флот, чтобы привести в чувство одичавших черноморцев, а главное – пробудить от долгого сна их вождя – Грейга!

21 мая корабли Балтийского флота стали вытягиваться из кронштадтских гаваней и бросать якоря на рейдах. Флаг главнокомандующего флотом Сенявин поднял на «Святом Андрее». Контр-адмиральский флаг Рикорда развевался на «Царе Константине».

Проводив корабли в море, министр Моллер посчитал на этом свою миссию выполненной и немедленно ушел в отпуск «для исправления расстроенного здоровья».

– Война войной, а о себе думать тоже надобно! – сказал он домашним. – А если чего и случиться, то адмирал Сенявин на месте, вот пусть делами и занимается!

Сенявин, узнав, об отпуске Моллера, только обрадовался:

– Теперь хоть никто пакостить не будет, и все дела можно будет решать, как должно!

Между двумя адмиралами существовала старая неприязнь, бравшая начало со времен возвращения Сенявина в Россию из английского плена. Тогда не без интриг братьев Моллеров, он был отправлен в многолетнюю отставку.

15 июня флот наконец-то вступил под паруса. Соединенное плавание кораблей до Зунда было беспокойным. Все время кто-то терялся, садился на мель и отставал. Сказывалось многолетнее прозябание на берегу. В Зунде адмиралы расстались. Сенявин с частью кораблей повернул обратно в Финский залив, а Рикорд с остальными продолжил повеленное ему плавание. На кораблях Средиземноморской эскадры били барабаны и читали приказ контр-адмирала:

– Главной нашей целью является борьба с турецким флотом, потому необходимо быть в готовности к немедленному бою ежеминутно! Преумножим подвиги наших отцов при Чесме, Дамиетте и Патрасе! Ура! Ура! Ура!

Дальнейшее плавание было тоже весьма драматичным. Из-за неблагоприятных ветров переход по Северному морю до Ла-Манша затянулся почти на месяц. Затем корабли, по вине английского лоцмана, снесло на песчаную банку. Часть поврежденных кораблей завернула для ремонта в Англию. В Бискайском заливе корабли сразу же попали в жесточайший шторм. К Гибралтару подходили уже, откачивая воду из трюмов.

Не успела еще Вторая Средиземноморская эскадра достичь цели своего похода, а в Кронштадте уже готовили к походу следующую Третью эскадру. В ее состав должен был войти линкор «Михаил», фрегат «Княгиня Лович» и бриги «Улисс» с «Телемаком». Командовать ею было поручено капитану 1 ранга Игнатьеву. За плечами его была средиземноморская сенявинская кампания и кругосветный вояж до Берингова пролива.

Пока Вторая, а за ней и Третья эскадры добирались до Средиземного моря, планы высокого начальства относительно их использования серьезно поменялись. Война с Турцией явно затягивалась. Осада придунайских крепостей шла крайне медленно. Было очевидно, что за одну кампанию противника не сломить. Министр иностранных дел Нессельроде писал вицеадмиралу Гейдену: «Может… случиться, что упрямство султана продлит его борьбу с нами… В таком случае необходимо будет направить достаточные морские силы к Дарданеллам…»

* * *

Боевые действия начались на Дунайском театре в апреле 1828 года. Русская армия действовала стремительно. Передовой отряд донских казаков подполковника Золотарева дерзким наскоком занял столицу Малой Валахии Крайову. Там донцы внезапно для себя столкнулись с местными запорожцами, предки которых в свое время переметнулись под турецкую длань, основав Дунайскую Сечь.

Две казачьи лавы, уже готовы были кинуться друг на друга, однако, в самый последний момент донцы и запорожцы опустили пики.

Придерживая коней, казаки настороженно смотрели друг на друга. Когда-то братья по оружию, теперь они должны были воевать друг против друга.

– Я подполковник всевеликого войска Донского! – выехал вперед Залотарев. – Кто тут у вас будет за атамана?

– Я кошевой атаман Запорожской Сечи и двухбунчужный паша Иосиф Головатый! – подъехал к нему дюжий казак с отвислыми усами.

– Драться будем или как? – бросив в ножны шашку, вопросил донской подполковник.

– Мы с хлопцами на кругу порешили идти всем кошем под руку московского царя! – махнул рукой теперь уже бывший двухбунчужный паша. – Нет у нас другого пути, как вместе с Россией!

– Любо! Любо! – раздалось со всех сторон.

Перейдя границу России, запорожцы расположились в Измаильском карантине, где и присягнули на верность Николаю Первому. Император, прибывший к этому времени в действующую армию, тут же наградил Головатого медалью со своим изображением.

– Я знаю, что вы за люди. Верю, что поступок твой искренен! – спросил, пытливо в глаза глядя. – Бог вас простит, отчизна прощает, и я прощаю!

– Клянусь на кресте православном от имени всего запорожского коша верой и правдой служить нашей единой неньки России на веки вечные! – отвечал Гладкий, осеняя себя крестным знамением.

Тем временем 3-й армейский корпус форсировал Дунай у местечка Сатуново, что расположилось напротив правобережной турецкой крепости Исакчи. Всего три года назад по планам заговорщика декабриста Павла Пестеля именно 3-й корпус Южной армии должен был возглавить поход мятежных войск на Москву. Теперь командиру корпуса генералу Рудзевичу (самым непосредственным образом замешанному в подготовке декабристского восстания!), офицерам и солдатам корпуса предстояло реабилитироваться за прошлые прегрешения.

Корпус переправлялся под огнем, засевших на противоположном берегу турок. Первыми под прикрытием пушек переплыла реку егерская бригада. Канонерки Дунайской флотилии под командой капитана 2 ранга Патаниоти поддержали переправу войск яростной пальбой. Турки лупили по отважным канонеркам нещадно, но те стойко выдерживали огонь, отвлекая неприятеля от переполненных людьми плотов и лодок. Ядром задело в руку командира флотилии, но тяжело раненный Патаниоти наотрез отказался передать команду своему помощнику.

– Мало ли чего в драке не случается, не стоит на каждую царапину обращать внимания!

Из-за большого разлива, Дунай был в том году чрезвычайно широк. Переправочных средств не хватало,