Схватка двух львов. Англо-голландские войны XVII века - Сергей Махов

Разрешение я получил, мы подняли паруса и на следующий день пришли в порт Крачфорд, подвергаясь по пути угрозам крушения о скалы, но Божья милость была с нами, и еще через день дошли до Бергена. Если бы мы разбились, то, кроме нескольких утесов, нам негде было бы спастись. В пути мы уже поделили между нами богатый груз Ост-Индского флота — кто-то взял себе драгоценности, другие — пряности, я же — рубашки и золото, ведь именно в этом я нуждаюсь больше всего. Но все наши ожидания не оправдались и получилось, что мы делили «шкуру неубитого медведя». Скоро мы получили приказ коменданта, который передал мистер Монтегю, но в эту ночь нам пришло еще семь или десять других приказаний, несущих лишь проволочки. Наступила тьма, и мы были вынуждены лежать тихо до утра. Ночью голландцы подготовили более 200 орудий, и, когда наступило утро, мы заняли наши позиции в виде полумесяца и, не затягивая, начали сражение против неприятеля, который отвечал незамедлительным огнем. В течение 3 часов мы потеряли около 200 человек, среди них — 6 капитанов, и ветер помешал нам бороться с многочисленными пожарами на наших палубах. Мы отошли, разгромив город до обломков и не потеряв ни одного из наших кораблей. Теперь же мы находимся в бухте и дожидаемся ветра, чтобы наконец завершить все это. Мистер Монтегю и мистер Виндхэм были разорваны одним ядром непосредственно подле меня, выжившего и не пострадавшего только благодаря милости Всемогущего. Мадам, я стал несколько медлителен, за что прошу вашего прощения и — остаюсь вашим послушным сыном — Джон Уилмот, граф Рочестер.

P.S. Я старался быть очень бережливым, но, несмотря на все мои усилия, был все же вынужден одолжить денег.

Приложение № 5. Дипломатическая роль военного министра Франции Франсуа-Мишеля Летелье, маркиза де Лувуа в третьей англо-голландской войне^[81]

Дела дипломатические всегда живо интересовали Лувуа. Это естественно. Ведомства по иностранным и военным делам не могут не сотрудничать в хорошо налаженном государственном аппарате. К тому же кроме военной политики в ведении госсекретаря находились пограничные районы, где непосредственно затрагивались международные интересы французского королевства и его соседей. От интендантов и военных, от своих людей во французских посольствах, от многочисленных секретных агентов Лувуа систематически получал дипломатическую информацию.

Разведка активно содействовала военным в наборе иностранцев для французской армии. «Солдаты фортуны» представляли собой большую силу. В одном лишь 1672 г. Лувуа сформировал за рубежом несколько полков: шотландский, английский, немецкий, испанский, два ирландских. Набранный в короткие сроки итальянский полк насчитывал 3 тыс. солдат. В 1700 г. Франция имела под ружьем 360 тыс., из которых 60 тыс. составляли иностранные солдаты.

Своих агентов Лувуа умело использовал и для закупок военных материалов в других странах, даже в тех, против которых готовились военные действия. Доверенные лица Лувуа накануне войны с Голландией приобрели в этой стране 100 тыс. фунтов пороха, 160 тыс. фунтов селитры, 200 тыс. фунтов свинца, 200 тыс. фунтов серы.

Лувуа постоянно вмешивался в дипломатические дела. Он участвовал в переговорах о выкупе Дюнкерка в 1663 г. После смерти Лиона с 1 сентября 1671 г. исполнял обязанности госсекретаря по иностранным делам.

…В 1672 г. французская армия под командованием Тюренна и Конде («великого Конде», одного из руководителей Фронды, в 1659 г. восстановленного на командных должностях в армии) вторглась в глубь Голландии. 22 июня голландцы взорвали плотины. Вода затопила обширную территорию и французские войска вынуждены были отступить. В тот же день представители Голландии прибыли в Версаль для переговоров. Лувуа вел их с дипломатами. Заседания открылись 29 июня. Голландцы соглашались на большие уступки. Они отдавали Маастрихт — часть епископства Льеж на Мозеле, весь Брабант, северная часть которого с 1609 г. принадлежала Испании, всю голландскую Фландрию, крепости на Рейне. Иными словами, Соединенные Провинции сохраняли только свою собственную территорию, да к тому же соглашались выплатить французам 10 млн ливров компенсации. Генрих IV, Ришелье и Мазарини даже мечтать не могли о подобных условиях.

Очевидно, что мир по всем законам божеским и человеческим следовало подписывать немедленно. Так бы, видимо, и поступил государственный деятель-реалист, не ослепленный честолюбием и гордыней. Но Лувуа хотел не ослабить, а уничтожить Голландию. Он потребовал дополнительно еще Нимвеген, южную часть провинции Гельдерн, остров Боммель, город Грав, графство Мерси и 24 млн ливров контрибуции. Эти территориальные требования были чрезмерными. Но грозный министр пошел дальше. Он настаивал — последняя капля в чаше терпения голландских дипломатов — на свободе католической религии на всей территории Соединенных Провинций. Министр хотел унизить соседнюю республику и требовал, чтобы в Голландии была выпущена золотая медаль в знак благодарности французскому королю за заключение мира.

Это были унизительные, неприемлемые для суверенного государства условия. Переговоры были прерваны. Могучая вспышка народного гнева уничтожила республику в Голландии и привела к власти Вильгельма Оранского — непримиримого врага Людовика XIV. Лично для Лувуа ситуация стала катастрофической. «Никогда на протяжении всей долгой карьеры Лувуа его судьба не подвергалась столь серьезной угрозе», — заметил Руссе. И спас сына отец. Он сумел ослабить удары, наносимые по Лувуа его самым опасным врагом — Тюренном, которого поддерживал Кольбер. Канцлер обратился за помощью к Конде, восстановив его против Тюренна. Конде не поддержал нападок на военного министра, и тот сохранил свое кресло.

Тяжкий урок не отрезвил Лувуа. Он по-прежнему вмешивался в дипломатические переговоры напрямую, минуя короля и госсекретаря по иностранным делам, контактировал с послами, дипломатами в иностранных государствах, в частности с французским послом в Лондоне, поскольку позиция Англии имела первостепенное значение во время франко-голландской войны. Посол Франции в Лондоне Барийон 16 февраля 1678 г. получил от госсекретаря указание: «Помешать английскому парламенту договориться с королем Великобритании о войне с Францией». Лувуа считал необходимым выиграть хотя бы 12–15 дней. Дело было срочнейшим. 7 февраля Карл II запросил у парламента ассигнования на вооружение 90 кораблей и 40 тыс. человек. Король рассчитывал, что депутаты отклонят его просьбу. Так и произошло. В нескольких своих письмах Людовику и Лувуа — 10, 17, 19 февраля — Барийон сообщал, что Карл II готов не объявлять Франции войны до 10 марта, если ему будет единовременно выплачено 6 млн ливров.

Английский нейтралитет и был куплен за эту сумму. Этот шаг вызвал презрительное замечание даже со стороны британского премьер-министра. Он с редкой для английского государственного деятеля откровенностью заявил Барийону: «Если бы Кромвель был во главе нации, король Франции пользовался бы большим уважением».

Приложение № 6. Отрывок из книги А.Н. Щеглова «Военно-морское искусство в эпоху англо-голландских войн»^[82]