Юрий Гагарин - Лев Данилкин

Раскрытие района дислокации действующей зенитно-ракетной части было недопустимо. Должностные лица, отвечавшие за охрану государственных и военных секретов, понимали, что со дня на день к месту посадки космического корабля хлынут массы людей, включая журналистов. Они мгновенно разберутся, где космонавт Гагарин находился первое время после приземления. К тому же для регистрации мировых рекордов, установленных в ходе полета Гагарина, требовалось представить в Международную авиационную федерацию (FAI) соответствующие документы, с указанием в них точных сведений относительно места старта и места приземления космического корабля «Восток». Чтобы как-то выйти из щекотливой ситуации, пошли на подлог (20).

Ахмед Гассиев:

Вот в дивизионе, я вам скажу прямо, мне позвонили: смотрите напитка крепкого не давайте ему! Но в дивизионе я предложил чай — Юрий Алексеич отказался, дружески так толкнул в плечо — ладно, майор, не беспокойся! (23).

Гагарин просил как можно быстрее помочь ему связаться с Москвой, чтобы доложить о своем местонахождении (40).

Юрий Гагарин:

Он <Гассиев> вызвал командный пункт дивизии. Потом вызвали командующего округом. Через командующего округом доложили в Москву обо всем. Поступила команда задержаться на месте приземления. Я там на радостях сфотографировался пару раз. К этому времени я уже снял оболочку скафандра. На мне была только голубая тепловая одежда, а в оранжевой и серой оболочке и в гермошлеме я не фотографировался. Скафандр мы положили в машину (10).

Ахмед Гассиев:

В последующем я ему помог раздеться — снять скафандр, ларингофоны, кое-что другое… отстегнуть датчики. Помню, и на пятках были…

И он остался в голубом костюме. Скафандр, пистолет, часы — я свернул на его глазах: у меня будет находиться (23).

Константин Феоктистов:

Когда «Восток» приземлился, возникло вдруг странное ощущение: мир изменился, нечего делать, некуда спешить, не за что волноваться (41).

Инженер Геннадий Пономарев о событиях на Байконуре:

А вторая, жилая площадка превратилась в людской муравейник. Машинами подвозили, ни от кого не прячась, спирт в канистрах. Раздавали его представителям промышленности по установленной кем-то из экспедиционного начальства норме — чайник спирта на одного человека (12).

Ахмед Гассиев:

Я взял у Гагарина автограф. Под рукой у меня ничего не оказалось, и я попросил его расписаться на партбилете, там, где ставятся отметки об уплате членских взносов. При замене партбилета в 1976 году мне сохранили гагаринский автограф. Гагарин расписался шариковой ручкой. Он мигом расписался. Улыбнулся: «А можно?» Я сказал: «Здесь вот и нужно, подвиг соответствует партийному билету». Это был первый автограф, который Гагарин дал как космонавт (29).

Первые фотоснимки, причем любительские, были сделаны на территории зенитно-ракетного дивизиона. Там, несмотря на категорический запрет фотографироваться с кем бы то ни было, снято несколько сюжетов, в том числе групповой снимок с личным составом части и с ребятишками, детьми офицеров и сверхсрочников. Правда, вскоре в часть прибыли представители органов и засветили все фотопленки, решив, что выполняют задание государственной важности. Однако местные фотолюбители их опередили, успев отпечатать несколько снимков (3).

Ахмед Гассиев:

Я связался по инстанции. Доложил Гагарин. Я дословно помню его доклад: «Старший лейтенант Гагарин. Приземлился благополучно, ушибов и травм не имею».

Я его поправил: сказал, что он — майор (так его назвали в сообщении по радио). Гагарин ответил с улыбкой: «Я еще не привык к этому званию».

Когда мы фотографировались, солдаты пытались качнуть Гагарина. Я не разрешил. Этот момент тоже был запечатлен на снимке: я держу Гагарина за руку, не разрешаю его трогать.

Тут за мной прилетел вертолет со специалистами из группы встречи и спортивными комиссарами, которые должны были зарегистрировать рекордный полет в космос. Они остались у «Востока», а я направился на командный пункт этой группы для того, чтобы обо всем доложить Москве (30).

…можно сделать вывод, что Гагарин уже тогда умышленно искажал факты (3).

Иван Борисенко:

Наш вертолет прибыл к месту посадки, когда Юрий уже стоял в окружении людей. Последовали горячие объятия, поздравления… Хотя я отлично знал, что передо мною именно он, космонавт-1 — Юрий Гагарин, все же, как это требует спортивный кодекс, прежде всего попросил его показать удостоверение, записал номер и дату выдачи, зарегистрировал в специальном бланке фамилию, имя, отчество, дату и время приземления. Проверил опознавательные знаки космического корабля, на котором написано «Восток — СССР». Здесь же, на месте приземления, я зарегистрировал три первых абсолютных мировых космических рекорда, установленных Юрием Гагариным: рекорд продолжительности полета (108 минут), рекорд высоты полета (327,7 километра) и рекорд максимального груза, поднятого на эту высоту (4725 килограммов)… Потом мы направились к космическому аппарату, забрали скафандр, бортовой журнал, вещи, некоторые приборы и возвратились к вертолету (5).

Итак, по книжной версии, со специалистами из группы встречи и «спортивными комиссарами» Гагарин встретился в поле, возле корабля (3).

«Известия», 13 апреля 1961 года:

Вопрос: Подошла ли встречающая группа на земле до приземления или после приземления?

Ответ <Гагарина>: Приземление и встречающая группа сошлись почти одновременно (14).

…Для чего же Гагарину понадобилось вводить в заблуждение членов госкомиссии? Скорее всего, он сделал это, получив соответствующие указания от своих военных руководителей. Нельзя было подводить главкома ВВС, ответственного за организацию встречи космонавта. К тому же, и это также немаловажно, одним из доказательств совершенного им полета в космос должны были стать акты о старте и о приземлении. Последний документ и обязан был составить Борисенко как свидетель завершения полета. Однако к месту приземления в нужное время спортивный комиссар Борисенко не попал, опять же не по своей вине. Так, скорее всего, и появилась на свет «нестыковка». В ту же дуду играл и спортивный комиссар (3).

Подполковник медицинской службы и опытный парашютист Виталий Волович руководил группой врачей-спасателей, которые должны были прийти на помощь Юрию Гагарину, если бы во время приземления что-то пошло не так. Суматоха началась с раннего утра 12 апреля. На аэродроме поселка Кряж, что под Куйбышевом, спешно готовили к вылету самолет с врачами. Но тот завяз в фунте аэродрома по самые шасси. Спасателей погнали в обычный грузовой Ил-14. К предполагаемому месту посадки подошли в точно назначенное время. Но гагаринский «Восток» приземлился совсем в другом месте. Когда врачи оказались над степью, по которой стелился огромный оранжевый купол корабля, космонавт на вертолете уже летел в город Энгельс, в НИИ ВВС. Обследовать Гагарина после приземления, как это требовалось, не удалось! (32).