Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны - Сергей Войтиков

Г.Е. Зиновьев в 1928 г., наставляя письмом одного иностранного коммуниста, писал: «Я не знаю, случалось ли Вам лично принимать ранее непосредственное участие во фракционных боях. Если случалось, то Вы знаете, как много страстности и преувеличений обыкновенно вносится в эту борьбу со стороны всех борющихся лагерей. А затем уж наступает период, когда действительно можно вышелушить из спора основное ядро этого спора и более или менее спокойно и объективно, без излишних преувеличений, подвести итог ему». В 1919 г., в дискуссии по военному вопросу, все произошло именно так. Съезд собрался, делегаты повозмущались, под ленинским давлением приняли удобную для руководящего ядра партии резолюцию, затем разъехались. А партийные бонзы, затянув «узду» (выражение И.В. Сталина) на шее Л.Д. Троцкого, уже в спокойной обстановке стали решать, как им жить дальше — заодно, как должна жить Красная армия.

25 марта состоялось пленарное заседание ЦК РКП(б). В.И. Ленин выступил в прениях при обсуждении вопроса об итогах работы военной секции VIII съезда РКП(б) и о реорганизации центрального аппарата управления РККА в связи с острой критикой на съезде работы военных учреждений и лично Л.Д. Троцкого. Г.Е. Зиновьев напомнил, что по сути Л.Д. Троцкий остается у руководства военным ведомством с тремя условиями: о реорганизации Полевого штаба, о Всероссийском главном штабе, и главное — об обязательном ежемесячном совещании Троцкого с партийными работниками.^[73] Пленум ЦК, во-первых, принял решение о создании Политического отдела Реввоенсовета Республики. Во-вторых, В.И. Ленин предложил составить особую резолюцию Политбюро ЦК РКП(б) о Л.Д. Троцком. На основании этого предложения основателя партии был разработан проект постановления Политбюро: «Ознакомившись с докладом т. Г. Зиновьева] и одобряя его содержание, ЦК постановляет: 1) довести до сведения т. Троцкого копию [зиновьевского] доклада; 2) сообщить т. Троцкому четыре предложения съездовской комиссии, признав эти решения безусловно обязательным [и] для ЦК; 3) просить т. Троцкого увольнять и перемещать военных работников-коммунистов не иначе, как через партийную организацию (Оргбюро ЦК); 4) предложить т. Троцкому провести в жизнь как можно скорее все практические указания, содержащиеся в резолюции, принятой съездом в пленуме; 5) указать Троцкому на необходимость возможно более внимательного отношения к работникам-коммунистам на фронте, без полной товарищеской солидарности с которыми невозможно проведение политики ЦК в военном деле». 26 марта Политбюро в составе В.И. Ленина, Л.Б. Каменева, Н.Н. Крестинского и И.В. Сталина утвердило проект, причем от имени ЦК РКП(б)^[74].

Л.Д. Троцкий не преминул помахать кулаками после драки, направив в ЦК РКП(б) заявление с критикой зиновьевских тезисов и малоприличными выпадами в адрес своих оппонентов на съезде. Чего только стоит характеристика части оппозиции и лично В.В. Осинского — «претенциозная партийная интеллигенция, в значительной мере состоящая из обиженных советских чиновников и из нервных, уставших людей». Однако, отослав заявление «дорогим товарищам», Л.Д. Троцкий был вынужден создавать видимость подчинения воле съезда: 29 марта 1919 г. Оргбюро заслушало телеграмму председателя РВСР «о необходимости созыва совещания в составе Всебюровоенкома, [Всероссийского] глав[ного] штаба, [Высшей] военной инспекции, Управления Глав[ного начальника] снабжений] (имеется в виду Центральное управление по снабжению армии. — С.В.) и [В]ЦИК». ОБ постановило: «Созвать через Президиум [В]ЦИК совещание не раньше понедельника и запросить тов. Троцкого на заседании ЦК, что сделано по делу [Н.И.] Раттэля». 28 апреля Троцкий получил нагоняй на заседании Политбюро по итогам рассмотрения вопроса «о выполнении резолюций партийного съезда о реорганизации Всероссийского глав[ного] штаба и др. организаций Военного комиссариата». Если для председателя РВСР реализация решений съезда стала печальной необходимостью, которую следовало отложить до лучших времен, военные оппозиционеры отнеслись к практическим рекомендациям Восьмого съезда РКП(б) с должным энтузиазмом. Неслучайно, ряд наиболее принципиальных, критических по отношению к Троцкому сотоварищи, установок съезда проводился Центральным комитетом РКП(б) через видных деятелей военной оппозиции: так, манифест ЦК к военным 2 апреля 1919 г. Оргбюро поручило составить Емельяну Ярославскому.

В организационном плане важным для истории советской политической системы следствием военной дискуссии на Восьмом съезде РКП(б) стало создание на базе Всероссийского бюро военных комиссаров, а также Политического отдела РВСР, Политического управления РВСР — Политуправления РККА в качестве специфической структуры Секретариата ЦК РКП(б), через которую большевистская партия осуществляла контроль над Л.Д. Троцким, военным аппаратом и Красной армией в целом. Как сообщалось в «Организационном отчете ЦК», опубликованном 2 декабря 1919г., политическая работа большевистского ЦК в Красной армии «была выделена из Секретариата ЦК в особое учреждение (Политуправление Реввоенсовета Республики), во главе этого Политуправления стояли члены ЦК (последовательно: [И.Т.] Смилга, [Л. П.] Серебряков, [А. Г.] Белобородов, [X. Г.] Раковский), и работа как по распределению партийных сил, так и по руководству красноармейскими коммунистическими организациями шла в самом тесном контакте с Секретариатом, под общим руководством Организационного бюро. В состав Секретариата ЦК на правах заведующего отделом входил также ответственный организатор отрядов особого назначения (коммунистический Всевобуч), созданных Центральным комитетом по постановлению [Восьмого] съезда. В самое последнее время Организационное бюро приняло решение влить эти отряды в общую организацию Все[в]обуча, сохранив лишь внутри его известную самостоятельность коммунистических кадров и возможность их отдельного использования». Естественно, о тотальном контроле Секретариата ЦК РКП(б) над военным строительством речи пока не шло: как справедливо заметил 1 апреля 1920 г. Н.И. Бухарин, «непосредственно ни одна коммунистическая] ячейка не исполн[и]ла бы заданий Красной армии».

Большинство решений, представлявших интерес для военной «оппозиции» и даже части высшего руководства РККА, проведено не было. Несправедливо обиженный на Восьмом съезде К.К. Юренев указал Девятому съезду РКП(б) 30 марта 1920 г.: «Партийный съезд должен сказать, допустимы ли те методы, которые применялись в ЦК (созыва Восьмого съезда. — С.В.). [П]ередо мною протоколы прошлого съезда, [на котором] мы очень много говорили по военному вопросу. [Б]ыла намечена средняя линия — в общем сговорились, и основная линия для ЦК была намечена. Между прочим, съезд постановил: “Спешно переработать положение о комиссарах и реввоенсоветах в смысле точного определения прав и обязанностей комиссаров и командиров, предоставив разрешение хозяйственно-административных вопросов командирам совместно с комиссарами и предоставив комиссарам право налагать дисциплинарные взыскания (в т. ч. и право ареста) и право предания суду”. […] Вопрос тогда шел, чтобы комиссарам-коммунистам в армии предоставить больше прав. Я был против этого: вопрос не в том, правильно ли съезд или неправильно поступил, это уже воля съезда, но я сейчас поднимаю другой вопрос. Имел ли право ЦК в своей повседневной работе наметить линию совершенно противоположную, чем поставил съезд? […] Конечно, нет, — а линия ЦК доведена до абсурда в вопросе единоначалия. На днях смещение политработников вызвало смятение на фронтах и, по заявлению одного авторитетного товарища, создало неустойчивое положение в среде комиссарского аппарата, который видит, что этот аппарат шельмуется, как будто признается негодным, растерялся, а спецы говорят «ваша песенка спета!», и естественно, что комиссары чувствовали себя неуверенно: шатание было велико. Я спрошу ЦК: правильно ли я оцениваю это? ЦК должен был прежде, чем проводить такую линию, поставить перед съездом или конференцией: утверждается ли его мнение по этому вопросу? Была [Восьмая] конференция (в декабре 1919 г. — С.В.), мы все ждали, что ЦК скажет, как он поступает, но этого не было. ЦК удовлетворился тем, что на [Восьмом] съезде была дана словесная бумажная уступка, которая дана пошумевшему народу, а так как остальное время народ безмолвствует, то за него усиленно действует ЦК (курсивом выделена нами констатация фарисейства верхов, игнорировавших на практике все неудобные для ЦК и персонально Ленина решения съезда. — С. В.). Ив результате, в течение целого года, [ЦК] вел свою собственную политику. Он питается слабостью нашей партии. Затем, здесь еще параграф: выработать военный устав и проч. Это сделано? — Нет, это тотчас же было забыто! Съезд кончился, и горластые товарищи (блестящее определение военных «оппозиционеров», особенно точное в отношении Емельяна Ярославского. — С.В.) разошлись. Я это говорю не для того, чтобы устроить щипок ЦК, это неинтересное занятие. [В]ы должны запомнить опыт прошлого для того, чтобы вы сказали ЦК, что повторять политику безответственности, забывать на следующий день то, что вы решите, недопустимо, […] чтобы ЦК знал, что этот вопрос нельзя менять после того, как съезд разойдется».