Корона Ордынской империи, или Татарского ига не было - Гали Еникеев

Есть в юриспруденции такое понятие — «обвинительный уклон».

Это когда нерадивый следователь старается собрать только те доказательства, которые, по его мнению, подтверждают вину обвиняемого. Все остальные обстоятельства дела игнорируются. Хотя согласно закону, следствие обязано быть объективным и всесторонним — фиксироваться должны как уличающие личность, так и оправдывающие его обстоятельства дела.

Обычно при ознакомлении с такого рода делами очень трудно восстановить полную картину (фабулу) происшедшего: ведь те обстоятельства дела, которые, по мнению следователя, могут «помешать» обвинению, игнорируются. Единственно имеющиеся доказательства обычно — это те, что фиксируют объективную сторону преступления — например, труп — а иногда и того нет, просто отсутствует человек и все. Или есть только потерпевший, и его показания — вот этот, мол, ударил (ограбил) меня, и синяк под глазом в наличии. Либо иное изменение «объективной действительности» — отсутствие имущества у потерпевшего — и наличие оного, того же рода и качества (а возможно, и лучшего) — у обвиняемого. А как именно имущество перешло от потерпевшего к обвиняемому и «переходило» ли вообще, не принадлежало ли оно обвиняемому изначально — нет достоверных доказательств (данных). В деле есть только утверждения потерпевшего, и выводы обвинения: мол, ограбил (похитил путем вымогательства, мошенничества и т. п.).

Расследование (или дознание) подобного рода называется «односторонним». И в суде, обычно, дело «разваливается» — в случае, если обвиняемый отказывается от предъявленного ему обвинения. Да к тому же еще излагает свою версию происшедшего — доводы в свою защиту. Обвинение их не может опровергнуть. А сомнения, по закону, толкуются в пользу обвиняемого. Так же, согласно закону, к уголовному делу должны приобщаться все материалы (доказательства), имеющие какое-либо отношение к делу — для объективности, полноты и всесторонности рассмотрения данного дела, чтобы ненароком невиновного (или виновного — но не в том, в чем его обвиняют) не осудить.

В историографии точно такая же ситуация с некоторыми выдающимися деятелями — «обвинительный уклон». В распоряжении историков множество «источников», обличающих определенную личность или группу людей — например, монголов Чынгыз хана (в смысле политической системы) — в различных преступлениях против человечества: организации массовых казней (геноциде), разрушении городов, проведении захватнических войн. И в ходе этих войн почему-то «вырубались леса и виноградники», «разрушались ирригационные системы», «были уничтожены миллионы людей» и т. п. Но одна особенность у этих источников — все они составлены противниками этого деятеля, которым было выгодно его самого и его соратников обвинить.

А других источников (объективных доказательств) нет, есть только «источники», подобные сочинениям Матфея Парижского, в которых противники монголо-татар (в данном случае западноевропейцы-католики), повторяют вслед за другими («ближневосточными мусульманами») сочинения, подобные рассмотренным выше пропагандистским произведениям араба Ибн аль-Асира: «Вторгшись в пределы сарацин, они (монголы) сровняли города с землей, вырубили леса, разрушили крепости, выкорчевали виноградники, разорили сады, убили горожан и сельских жителей» (62).

Заметим, что католик сделал довольно значительный шаг вперед в деле «антимонгольской» пропаганды по сравнению с «восточными» авторами, «творчески переработав» их произведения. Одни сведения о том, что монголо-татары, мол, «вырубили леса», чего стоят — впору сделать вывод — так вот откуда пустыня Каракумы-то у «сарацин» появилась!

Но, вместе с отсутствием достоверных доказательств «преступлений против человечества» есть данные о совершенно иных результатах деятельности монголов — например, была создана огромная держава, присоединены к ней множество городов, стран, вошли в подданство многие народы.

И прогрессивные перемены происходили: шло строительство городов, дорог, росло население подвластных стран, процветала торговля. Также развивались более быстрыми темпами, чем в «домонгольский период», наука и искусство в «завоеванных странах», те же историки сочиняли свои труды, подобных которым до них никто не сочинял (как «Сборник летописей» Рашид ад-Дина, например).