Русские летописи и летописцы X - XIII вв. - Петр Толочко

Из приведенного рассказа можно сделать по меньшей мере два любопытных наблюдения. Первое относится к хронологии «бегов» Михаила. Это, бесспорно, конец 1239–1240 гг. Киев еще не взят монголо-татарами. Он являлся владением Михаила и поэтому Данило решил вернуть его законному обладателю. Второе касается авторства рассказа. В нем опознается скорее волынянин, чем галичанин. В пользу этого говорит ненавязчивое, но последовательное введение в число действующих лиц Василька Романовича. Михаил обращается с просьбами и покаянием к обоим князьям и также от обоих получает добродеяние: «Приела бо Михаилъ слы Данилу и Василку», «Данилъ же и Василко не помянуста зла», «Данилъ же свѣтъ створи со братом». Если бы этот рассказ писался галичанином, он, зная, кто был фактическим распорядителем судеб южнорусских князей и их владений, вряд ли бы стал упоминать волынского князя.

Хронологически следующим событием было взятие Киева, но летописец, писавший свой труд, когда уже пронесся над Русью монголо-татарский смерч, продолжил рассказ о киевском князе. Узнав о падении Киева, Михаил с сыном бежал в Польшу, а когда монголо-татары приблизились к ее границам, ушел еще дальше — в немецкие земли. Там он подвергся нападению, людей его убили, а самого ограбили. Когда татары были уже в Венгрии, он вновь вернулся к Конраду.

Завершив свой рассказ о Михаиле Всеволодиче и понимая, что тем самым нарушил последовательное изложение, летописец возвращает читателя к более ранним событиям традиционным выражением: «Мы же на преднее возвратимся».

Вслед за этой фразой помещен подробный рассказ киевского летописца о взятии и разорении Киева монголо-татарами. Не исключено, что сообщение о помиловании раненого посадника Дмитра восхищенными якобы его мужеством татарами является вставкой галицко-волынского летописца. Ему же принадлежит и наивная сказка о том, как тот же Дмитр надоумил Батыя оставить пределы Руси и идти в Венгрию. «Про то же рече ему (Батыю. — П. Т.), видѣ, бо землю гибнущу Рускую от нечестиваго, Батый же послуша свѣта Дмитрова иде во Угры».^[698]

Внимательное прочтение этой части повести, очень кратко и сбивчиво рассказывающей о завоевании Батыем Владимира и Галича, оставляет впечатление некоторой идеологической нечеткости позиции ее автора. На какое-то время фигура Данила Галицкого отходит на второй план, а на первый выдвигается его тысяцкий Дмитрий. Он герой обороны Киева и он же спаситель Галицко-Волынских земель. В то время как Дмитрий подвергает свою жизнь опасности и проявляет чудеса изобретательности, чтобы спровадить завоевателей из Руси, Данило пребывает вне пределов отечества. Это исследователи, чтобы спасти честь харизматического князя, пишут, что Данило поехал в Венгрию просить помощи для отражения монголо-татар. Из летописи этого вовсе не следует. Летописец определенно утверждает, что этот вояж Данило предпринял еще до прихода монголо-татар к столице Руси. «В то же время ѣхалъ бяше Данилъ въ Угры къ королеви, и еще бо бяшеть не слышалъ прихода поганыхъ Татаръ на Киев».^[699] Да и цель поездки была скорее матримониальная, нежели военная. Данило поехал с сыном сватать королевскую дочь, но получил отказ. «Преже того ѣхалъ бѣ Данило князь Ко королеви угры, хотя имѣти с ним любовь сватьства, и не бы любви межи има».^[700]

Странно, но Данило не вернулся в Русь и тогда, когда уже узнал о страшной катастрофе Киева и походе Батыя в западные русские земли.

Только Колодяжин был сдан врагу добровольно, да и то после длительной осады. Остальные города, в том числе Владимир и Галич, отчаянно сопротивлялись. У Данила было достаточно времени, чтобы вернуться и возглавить оборону Галича. Он как будто и хотел это сделать, но, встретив у Синеводского монастыря Святой Богородицы множество беженцев, «воротися назадъ во Угры». Летописец оправдывает поступок Данила тем, что у него было мало дружины. «Не може бо проити Руское земли, зане мало бѣ с нимь дружины».^[701]

Не очень убедительными кажутся и последующие действия Данила. В Венгрии он оставляет сына с галицкой дружиной, а сам отправляется в Польшу. И вновь летописец ничего не говорит о собирании Данилом антитатарской коалиции. Последующее сообщение о встрече жены, детей и брата свидетельствует, что это и было основной целью его поездки в Польшу. От Сандомира Данило идет в Мазовию к князю Болеславу, получает от него в управление город Вышгород и спокойно ожидает, когда монголо-татары покинут русские пределы.

«И бысть ту дондеже вѣсть прия, яко сошли суть изъ земли Руское безбожнии, и возвратися в землю свою».^[702]

Таким образом, Данило отсутствовал на Руси по меньшей мере пять месяцев. Ушел в Венгрию не позже ноября 1240 г., а вернулся из Польши не ранее конца марта 1241 г., когда татары покинули пределы Руси и вторглись в Венгрию. Можно сказать, что Данило перестрадал лихую годину для родной земли на чужбине.

Исследователи, пытающиеся ответить на вопрос, почему монголо-татары так сравнительно легко завоевали Южную Русь, по существу, не обращают внимания на то обстоятельство, что она была брошена на произвол судьбы своими деморализованными правителями. Фактически самообезглавлена: Михаил покинул Киев, Василько — Владимир, а Данило — Галич. Современники оценили эти малодушные поступки адекватно. Летописец не акцентирует внимание читателя на этом специально, но его рассказ о возникших проблемах между князем Данилом и подданными говорит об этом недвусмысленно. Оказалось, что при возвращении на Русь Данилу пришлось утверждать свою власть и авторитет заново.

Когда, возвращаясь из Польши, Данило хотел войти в пограничный русский город — Дорогочин, то его туда просто не пустили. Не названный по имени властелин заявил князю, что этот город извечно принадлежал им и их отцам, а поэтому «изволисте внити вонь». Сил на овладение Дорогочином у Данила не было, а поэтому пришлось подчиниться унизительному для него требованию.

В конце концов Данило утвердился в Холме, который не был взят и разорен монголо-татарами, но власть его, по-видимому, не распространялась за пределы Холмской волости. Бояре как будто и признавали Данила своим князем, но вся Галичина находилась в их руках. Вот что об этом пишет летописец: «Бояре же Галичьстии Данила княземь собѣ называху, а самѣ всю землю держаху».^[703]

Из продолжения этой записи явствует, что в Галиче вокняжились некий Доброслав, а также попов внук Судич, которые грабили всю землю, подчинив себе Бакоту и Понизье. Боярин Григорий Васильевич взял Перемышльскую землю. Коломыйские соляные промыслы, находившиеся всегда в княжеском владении, были отданы Доброславом боярам Лазарю Домажирецу и Иворю Молибожичю. Какие-то владения были розданы черниговским боярам.