Ленин - Роберт Пейн

22. Наше «государство».

23. Парижская коммуна… Ее суть.

24. Учение Маркса и Энгельса о государстве переходного типа:

25. Пролетарская милиция. Какая… «Не дать восстановить полиции».

26. — нужна им

27. — — и нам.

28. Революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства…

29. Мир? Как (Горький?).

30. — Наши условия мира (тезис №11 в №47).

31. Да здравствует русская, да здравствует начинающаяся всемирная пролетарская революция!

Читая эти записи, мы словно наблюдаем, как Ленин очерчивает линию, придавая революции форму, предрешая ее последовательность и задачи, выстраивая шаг за шагом, однако вуалируя это легкой накидкой теоретических фраз. Будет вот что: некое соединение российских Советов и Парижской Коммуны; основные кирпичи уже были заложены в 1871 году и в 1905-м. Он задумал революционную войну, но это его не пугает. Когда он произносит «величайшая нелегальность», он, наверно, имеет в виду «максимальную свободу» действий при Временном правительстве. И в самом деле, в набросках к «Апрельским тезисам» эти слова всплывают: «максимальная свобода». «Хлеб, мир, свобода!» — должны стать лозунгами текущего момента. Ленин категорически заявляет, что Временное правительство не может дать их людям. Но и он не обещает, что его правительство сможет дать все это людям. Анжелику Балабанову, присутствовавшую на его выступлении, особенно поразила такая его фраза: «Если русская революция не перерастет во вторую и более успешную Парижскую Коммуну, реакция и война ее задушат».

Приведенный выше набросок плана революции под руководством Ленина был им создан в тот момент, когда еще было неизвестно, сможет ли он вернуться в Россию.

Переговоры шли вяло, в атмосфере нараставшего напряжения. Немцы желали отъезда русских эмигрантов; эмигранты желали выехать. Но обе стороны продолжали хитрить, стараясь не показывать, насколько сильно они этого хотят. Немецкий посланник в Берне уж начал было волноваться. Он сообщал на Вильгельмштрассе, что, несмотря на его заявление русским о полной готовности сотрудничать с ними, ни один представитель от них еще не явился. И только 3 апреля к посланнику наконец пожаловал Фриц Платтен, секретарь Швейцарской социал-демократической партии. Он предложил решение, которое в результате и было принято. Платтен должен был сам возглавить группу отбывающих эмигрантов; пассажирам в поезде должны были обеспечить экстерриториальные права; в свою очередь революционеры должны были дать обещание, что в обмен предпримут попытку добиться освобождения группы заключенных в российских тюрьмах граждан Германии. Но это, последнее, никого ни к чему не обязывало, его можно было забыть. Главным было то, что ехать они должны были в опечатанном вагоне и сопровождать их должен был Платтен, которому надлежало выполнять роль наблюдателя от нейтральной стороны и руководителя путешествия. Платтен заранее обсудил с посланником вопрос о том, насколько проезд через немецкую территорию может скомпрометировать российских эмигрантов. Действительно, это постоянно беспокоило Ленина. В конце концов Ленин придумал весьма типичный для бывшего законника ход. Был составлен документ в поддержку депортации российских политических эмигрантов, который подписали ведущие французские, немецкие и швейцарские социалисты. Платтену было поручено также проследить за тем, чтобы все отбывающие эмигранты поставили свои подписи под документом, где были сформулированы условия депортации. Текст документа был такой:^[36]

«Я, нижеподписавшийся, удостоверяю своей подписью:

1) что условия, установленные Платтеном с германским посольством, мне объявлены;

2) что я подчиняюсь распоряжениям руководителя поездки Платтена;

3) что мне сообщено известие из „Petit Parisien“, согласно которому российское Временное правительство угрожает привлечь по обвинению в государственной измене тех русских подданных, кои проедут через Германию;

4) что всю политическую ответственность за мою поездку я принимаю на себя;

5) что Платтеном мне гарантирована поездка только до Стокгольма.

Берн-Цюрих. 9 апреля 1917 г.»

Дальше шли подписи:^[37]

Ленин

2. Фрау Ленин

3. Георгий Сафаров

4. Валентина Сафарова-Мостичкина

5. Григорий Усиевич

6. Елена Кон

7. Инесса Арманд

Николай Бойцов

Ф. Гребельская

8. А. Константинович

Е. Миринов

М. Миринова

9. А. Сковно

10. Г. Зиновьев

11. З. Радомысльская (с сыном)

Д. Слюссарев

12. Б. Ельчанинов

Г. Бриллиант

13. М. Харитонов

Д. Розенблюм

14. А. Абрамович

С. Шеинессон

Цхакая

М. Гоберман

15. А. Линде

М Айзенбад

Припевский

Соулешвили

16. Равич

Харитонов

Таков был список большевиков, отбывавших в Россию в опломбированном вагоне. Этот любопытный документ, отпечатанный Фрицем Платтеном и приложенный потом к краткому отчету о проделанном путешествии, заслуживает более тщательного изучения. Дело в том, что загадочное путешествие русских на родину наделало много шума, но помимо верных сведений было достаточно всякого вздора. В подлинности самого документа и списка под ним сомнений нет, хотя за некоторыми исключениями фамилии, перечисленные в нем, не являются собственно подписями пассажиров. В левой колонке они написаны рукой Зиновьева — узнаем характерные для него каракули и закорючки. Он всегда так писал немецкое «f», и завитки, которыми он украшал заглавные буквы, тоже в стиле его каллиграфии. Правда, в данном случае он старается чуть-чуть имитировать подписи.

Документ о депортации российских политических эмигрантов. 9 апреля 1917 г.

В большинстве своем перечисленные фамилии не представляют никаких загадок. Абрам Сковно, Давид Соулешвили, Елена Кон; Бриллиант — настоящая фамилия Сокольникова. З. Радомысльская, то есть Зина Радомысльская, жена Зиновьева, взявшая себе этот псевдоним. Равич — Ольга Равич. Возможно, среди путешественников были и члены Бунда; считается, например, что Д. Розенблюм и М. Айзенбад были членами Бунда. Безусловно одно: все остальные пассажиры являлись членами большевистской партии. Из них в дальнейшем значительных высот достигнут: Зиновьев, Сокольников, Сафаров и Слюссарев. Другие, скажем, такие, как Николай Бойцов, служивший в Центральном отделе политического образования, займут посты пониже. Кто-то будет убит в Гражданскую войну. Эта участь постигнет Григория Усиевича, который отличится во время ноябрьского восстания в Москве, а затем погибнет на фронте. Имена остальных канут в неизвестность.