Огненный всадник - Михаил Голденков

Над башнями, шпилями, крестами и куполами Вильны, над ее черепичными кровлями и трубами, над мостами и мощеными кривыми улочками зависла огромная кровавая секира. Более трехсот лет этот мирный город не знал, что такое война, не слышал топота сапог непрошеных иноземных солдат и чужих конских подков по своим мостовым. И вот, кажется, черный день Вильны настал. Царь разбил лагерь в считанных милях от стен литвинского стольного града — в Сморгони. На два предложения Радзивилла и Гонсевского заключить перемирие или подписать мирный договор Алексей Михайлович отвечал категорическим «нет». Он уже не забивал себе голову мирным договором с Литвой против Польши. Зачем? Теперь он вновь был уверен в своих силах. «Либо все идете под мою руку, либо я иду на всех вас войной», — дал царь четкий и страшный для виленцев ответ. Царский патриарх Никон также слал листы. Нет, не с предложением положить конец безумному кровопролитию христиан. Напротив: московский первосвященник напутствовал царя не останавливаться на разгроме Литвы, не ограничиваться захватом Вильны, а идти все-таки и на Польшу, захватить Варшаву, захватить Краков… Но было поздно: там уже были шведы.

В этой атмосфере надвигающейся бури, 29 липеня 1655 года в Старой Вильне — центре столицы — было людно и шумно. Здесь слышалась русская, шведская, немецкая, жмайтская речь, а вокруг дворца суетились кареты, солдаты в медных касках, всадники и просто галантного вида люди. Разностильная архитектура города — готика, ренессанс, барокко — вполне соответствовала разнообразию мундиров военных чинов разных калибров, снующих по кривым улочкам старых кварталов. В этот день в город прибыла из Риги шведская делегация с Магнусом Де ла Гарды подписать официальное обращение к шведскому королю о помощи и объединении под шведской короной. Это, и сие все прекрасно понимали, была первая ступень долгожданной Унии Януша и Богуслава Радзивиллов со Швецией.

Кмитич давно не был в столице и сейчас с восхищением разглядывал жемчужину готики — костел святой Анны из красного кирпича. Виленцы сто лет назад возвели-таки этот прекрасный костел в готическом стиле как последний аккорд уходящей архитектурной эпохи. Ну, а жемчужиной виленского барокко Януш Радзивилл называл костел Святых Петра и Павла, куда литвин-ская миссия направилась помолиться и попросить Божьей милости перед ответственным событием.

Затем в стенах нордического Виленского замка, бывшей резиденции гетмана Ходкевича, Януш и Богуслав Радзивил-лы подписали обращение к королю и первый вариант Унии. Как волновался Кмитич! Как бешено колотилось его сердце! Вот он, исторический момент, свидетелем которого он являлся! Меняется король, меняется страна, происходит перелом в войне! Длинноволосый, с вплетенными в волосы красными бантами, чисто выбритый Кмитич стоял за спинами Радзивиллов в новом ярко-красном с белыми лентами камзоле. На его ногах (еще по совету Боноллиуса) красовались белые туфли по последней моде на красных каблуках. Вся одежда князя была в тон национального флага Княжества. В руке Кмитич держал мягкую фетровую шляпу с загнутыми полями под треугольную форму, как была у Боноллиуса. Парочка молодых дам, шушукаясь и обмахиваясь веерами в душном зале, не спускала глаз с красавца Кмитича, иногда поглядывая и на Богуслава. Во все свои огромные очи смотрела на Кмитича молодая пани Александра из древнего рода Билле-вичей, вчерашняя полоцкая княжна, чей жених безвестно сгинул на войне, обороняя родной Полоцк. Она стояла в паре со своей старшей сестрой, очень похожей на нее, но только блондинкой, в отличие от кареглазой шатенки Александры.

Кмитич же, наверное, впервые не обращал никакого внимания на женщин. Стараясь запомнить каждую мелочь, он глядел, как над белыми листами послания с латинским текстом склонили длинноволосые головы Богуслав, похожий на короля со своей взбитой каштановой шевелюрой, и мужественный викинг Магнус Де ла Гарды, в голубом камзоле justaucorps[30]с мелкими пуговицами в ряд и золотой вышивкой — под цвет национального флага.

Кмитич слегка вытягивал шею — ему была видна первая строчка договора, красиво начертанная большими латинскими буквами:

Nos Magni Ducatus Lithuaniar Proceres Ordines…

Изящными гусиными перьями Радзивилл и Магнус Де ла Гарды ставят подписи. Ставит подпись и бурмистр Вильны Прокоп Дорофеевич. Клерки в черном, мило улыбаясь, подхватывают «священные» листы, насыпая на них мелкую золу, чтобы быстрее засохли чернила. Легкий дымок идет от расплавленного пахучего сургуча, которым ставят печати.

Кажется, нет лучше в мире запаха, чем этот запах крепкого договора, запах надежной клятвы, запах помощи и спасения. Вновь ставятся государственные печати… За спиной Де ла Гарды возвышается ряд шведских офицеров в белой форме на фоне зеленых кафельных плиток большого камина. Их светло-серые полукруглые шляпы с короткими тульями и полями, похожие на перевернутые шампиньоны, одинаковая белоснежная форма с черными полосками застежек так восхищали Кмитича! Вот они, настоящие солдаты, уверенные и организованные, дисциплинированные и обученные!.. Кмитичу всегда импонировали войска, где присутствует строгая единая форма одежды, как у швейцарцев, шотландцев или шведов. Такая армия напоминала ему хорошо отлаженный станок, работающий четко и бесперебойно, не то что разномастная армада тех же поляков, немцев или литвин.

Великий гетман и губернатор Ливонии, улыбаясь, отвешивают друг другу и окружающим поклоны. Все аплодируют. Музыканты играют торжественный гимн. Кмитичу хочется найти символизм в истории города, и он его находит — да, здесь в 1596 году вышла в свет первая книга русской грамматики «Грамматика словенска», здесь печатался полоцкий доктор наук Францыск Скорина, русский первопечатник… Здесь многое начиналось, что дало хорошие плоды…

— Гуцдаг, — слышит Кмитич, как здороваются шведские офицеры с привлекательными литвинками.

— Talar du svenska? Mitt name är Svensson[31], - расшаркивался высокий блондин в белой форме перед Александрой Биллевич…

В первом чтении первого варианта Унии великим князем Великого княжества Литовского объявляется шведский король при сохранении всех прав, равенств и свобод литвинов… Виленская шляхта бурно выражала восторг и согласие с подписанным документом. В Браславе акт подданства Швеции уже подписали тридцать восемь полоцких и сто шестнадцать ошмянских шляхтичей. К ним присоединилось православное и протестантское духовенство. Католические же священники высказывали недовольство — ведь Литва официально порывала с Римом, Ватиканом! Но в виленском сейме все равно не было ни единого католика, чтобы встать и сказать «вето». Кмитич чувствовал, что наступает поворот в войне, и чувства его не обманывали — поворот действительно наступал, но… как быстро он произойдет? Цепь каких событий тому предстоит? Что ждало самого пана Кмитича? Полковник даже не догадывался.