Игра в прятки - Лора Джонс

День уже клонится к вечеру, когда мое внимание привлекает какой‑то шум во дворе. Осталось работать не меньше получаса, и большинство фабричных продолжают трудиться, но я выхожу за дверь и вижу у дороги группу людей, которые оживленно что‑то обсуждают.

– Нет!.. Не-е-ет! – восклицает одна из работниц бумагодельни, и в ее голосе слышатся грубая насмешка и нескрываемое ликование.

– Да, да! – Другая, кажется, не возражает, а подхватывает. Я узнаю голос Сид. – Арестована!

– Ты уже знаешь? А ты?.. – по очереди спрашивает всех подряд третья женщина. – Ее задержали. Арестована сегодня утром!

– Вот она! – радостно кричат люди во дворе, и я оглядываюсь через плечо, уверенная, что они обращаются к женщине, стоящей позади меня. – София Тибо! Героиня дня!

Мужчины срывают с голов шляпы и размахивают ими в воздухе. Женщины разве что не приплясывают на месте. Сид устремляется ко мне и крепко обнимает. Потом подходят остальные: хлопают по спине, пожимают мне руки и стискивают в объятиях. Мне даже начинает казаться, что меня вот-вот подхватят на плечи и пронесут по деревне. Я ничего не понимаю.

– Это ты сообщила гвардейцам, Софи? – спрашивает меня какой‑то мужчина. – Très bien! [96]

– О чем вы говорите? – недоумеваю я.

– Это благодаря тебе, моя девочка! – встревает другая женщина. – Мадам Ортанс арестовали! Ты, черт возьми, заслужила медаль!

Я хмуро смотрю на Сид.

– Бернадетта сказала нам, – объявляет та, – что Паскаль несколько месяцев назад возил тебя в Париж, чтобы заявить на мадам!

Я пытаюсь собраться с мыслями. Странно. Мне следовало бы торжествовать вместе с ними, но нет. Вопреки тому, что они говорят, меня не покидает дурное предчувствие.

– Вы уверены? – спрашиваю я, стискивая руку Сид. – Уверены, что гвардейцы схватили ее?

– Конечно, уверены, – отвечает ее соседка. – Мой сын все видел своими глазами. Мадам увезли в тюрьму Консьержери. Она сейчас там.

Стоящий рядом мужчина втягивает сквозь зубы воздух.

– Оттуда ей только одна дорога, – цедит он, и его зловещие слова звучат слишком знакомо.

Я жду нового взрыва ликования, надеясь, что странное предчувствие покинет меня, а безумный, безудержный восторг вознесет в небеса. Я пришла к цели, добилась ареста мадам, сумела сделать так, чтобы одна из представительниц проклятого сословия отправилась туда, где ей самое место. То, к чему я стремилась месяцами, годами, наконец‑то произошло! Плотная, обезумевшая от восторга толпа беснуется вокруг, отчего у меня начинает кружиться голова. Мне хочется оказаться подальше от этих людей, а не среди них. Каким‑то образом я исхитряюсь выбраться из толчеи и растерянно выхожу на дорогу, а сборище становится все больше и шумнее.

Куда теперь: домой или в замок? Позади раздаются нарастающие цокот копыт и грохот приближающегося экипажа. Через главные ворота стремительно проносится карета и мчится прямиком к замку. Та самая карета, что у меня на глазах с рассветом укатила отсюда.

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на нее. Внутри видна всего одна фигура. Итак, Сид и остальные работники оказались правы: мадам действительно арестована. Гвардейцы сработали на совесть. Они прислушались к тому, что я им сообщила, и выполнили свой долг перед Республикой.

Я неистово машу рукой Ларе, сидящей в карете, но она, по-видимому, не замечает меня, поскольку не отвечает на приветствие. Я ускоряю шаг и вслед за мчащимся экипажем бегу к замку. Но все‑таки не успеваю догнать его к тому моменту, когда лошади резко останавливаются, одинокая пассажирка выпрыгивает из кареты и скрывается в доме. Только это не Лара. Правда, на женщине Ларины одежда и чепец, но я узнáю ее бледное, надменное лицо где угодно. Это мадам Ортанс.

Рынок

Ортанс

Не дождавшись полной остановки, я крепко обхватываю Пепена и выскакиваю из проклятой кареты, как горностай из капкана, даже не побеспокоившись о багаже. Пусть кучер сам его выгрузит и сделает с ним все, что ему заблагорассудится. В клочья порвет кружева, каблуком башмака втопчет в землю побрякушки. Мне все равно.

Я взбегаю на крыльцо и врываюсь в вестибюль, куда, к моей огромной досаде, тотчас является домоправительница. Должно быть, до нее донесся с улицы грохот экипажа де Пиза.

– Мадам? – вопрошает она, изумленно разевая рот при виде моего унылого одеяния. Я молча прохожу мимо нее. – Мадам, с вами все в порядке?

Как обычно, этой женщине всё нипочем. Я слышу, как она тащится вслед за мной, хотя бегом поднимаюсь по лестнице. Повернувшись к ней лицом, я выкрикиваю, чтобы прогнать ее раз и навсегда:

– Оставьте меня! – Мои слова отрывисты, как стук гвардейской пики по окну кареты. Безапелляционны, как свист гильотины.

Все мои усилия сосредоточены на том, чтобы добраться до спальни. Я запрусь в ней, прежде чем меня увидит кто‑нибудь еще. Затем мне в голову приходит новое соображение; не задерживаясь у двери своей комнаты, я мчусь по коридору в башню и одним махом взлетаю по винтовой лестнице. Мне требуется время, чтобы разработать план, и место, где я продумаю его в относительной безопасности.

Войдя в комнату камеристки, я благодарю Господа за то, что у этой девицы, знавшей, что она не вернется, хватило ума оставить ключ в замке с обратной стороны двери. Эта мысль заставляет меня на секунду окаменеть. Не отрицаю, взяв с собой камеристку и использовав ее в качестве защитной дымовой завесы, я думала прежде всего о себе, но ведь заодно пыталась помочь и ей! Можно ли надеяться, что власти отпустят ее, когда обнаружат, что арестовали не того человека? Пепен извивается у меня руках, прогоняя тягостные сомнения из моих мыслей. Я бережно опускаю его на кровать и заклинаю вести себя тихо.

С негромким лязгом повернув ключ в замке и неподвижно замерев у двери, я прислушиваюсь к шуму на нижних этажах и молюсь, чтобы никто из прислуги не заметил, как я сюда поднималась. Но одной запертой двери недостаточно. Надо придвинуть к ней что‑нибудь, чтобы быть совершенно уверенной в том, что сюда никто не войдет.

Я выпрямляюсь, окидываю взглядом комнату и застываю как вкопанная, похолодев от ужаса. У противоположной стены вздымается какой‑то огромный предмет. Накрытый белой тканью, в два раза выше меня, он вполне мог бы сойти за матушкин вольер…

Я собираюсь с духом, подхожу к этой громаде и срываю с нее покров. Оказывается, это всего лишь платяной шкаф. Если мне удастся передвинуть его через всю комнату и припереть им дверь, сюда никто точно не прорвется.

Я подступаю к шкафу, но,