Караван - Абай Тынибеков

– Тоже торговец? – пробуя вино, спросил Сурия.

– Да, они с отцом много лет торговали. Он прежде часто бывал в нашей стране и поэтому неплохо знает наш язык. В прошлый раз он приглашал нас к себе в гости. Предупредил, что завтра его не будет в городе. Очень спешил и я не стал пока знакомить вас. Завтра навещу его дом, а то неудобно как-то. А чуть позже, как он освободится от своих дел, вас и познакомлю, – объяснил Радха.

– Хорошее вино. Терпкое, но вкусное, – похвалил напиток Сурия. – Лочан еду приготовил. Пойдем.

– Пошли, дядя, – с охотой согласился Радха и взял с собой вино.

* * *

Ближе к полудню Радха на своем любимчике прибыл к дому Три-балла. Он очень волновался, но его волнение уже не было похоже на прежние, когда он бывал здесь украдкой. Теперь оно его не настораживало, а было каким-то по-особенному легким и празднично-будоражащим. Из двери, словно ожидали его приезд, ему навстречу вышли слуги. Один принял лошадь, другой повел его в дом. Проходя передний двор, Радха взглянул на фонтан и улыбнулся.

Роксана стояла посреди главной комнаты. Услышав шаги, она обернулась.

Радха замер в дверях, глядя на нее с восторгом. Он любовался ее красотой и грациозностью. Но главное, что он почувствовал всей душой, заключалось в том, что перед ним стояла самая родная ему девушка, по которой он невероятно соскучился. Она стояла и смотрела ему в глаза, словно боялась не увидеть в них прежнего блеска и желания. Радха прикусил губу и потер кулаком подбородок, стараясь успокоиться. Как только отдалились шаги слуги в коридоре, он шагнул к ней. Она бросилась к нему и молча прижалась к его груди. Он крепко обнял ее, вдыхая родной запах ее волос.

Они присели за столик, напротив друг друга. Роксана не сводила глаз с него, слегка покачивая головой, будто до сих пор не верила в то, что это он, Радха, сидит перед ней. Радха смотрел на нее и понимал ее, так как в его душе творилось то же самое.

– Я не поверила Туллии, когда она сказала, что видела тебя у храма и что говорила с тобой. Я ждала наступления этой весны, как никогда еще в жизни мне не доводилось этого делать. Я знала, что ты обязательно вернешься ко мне этой весной, – Роксана тихо, но очень проникновенно произнесла свои первые за время встречи слова.

– Как ты жила, Роксана? – разглядывая ее лицо, впитывая всей душой ее голос, прошептал Радха.

– Ожиданием, Радха, только ожиданием, – улыбнувшись, ответила она. – В первые дни после твоего отъезда я умирала. Я не могла ни дышать, ни видеть, ни слышать. Я не знала, что мне делать и как быть. Все перестало иметь смысл. Все вокруг померкло. Это ужасно! Это нестерпимо больно, Радха. Это казнь, не приводящая к смерти. Долгая, мучительная, бесконечная. Я не хотела жить. Не было жизни во мне, – голос Роксаны дрогнул, а глаза наполнились слезами. Она замолчала, заморгала длинными пушистыми ресницами, запрокинула голову на спинку кресла, сжимая дрожащими руками подлокотники, пытаясь перевести дыхание.

Радха слушал ее и видел все, что с ней происходит. У него сердце сжалось в маленький комок, мгновенно выплеснув кровь по всему телу. Ему вдруг стало жарко и душно. В ушах зашумело и сильно застучало в висках. Горло пересохло и не давало ему возможности сделать глубокий вдох. Он невольно открыл рот и прикрыл глаза.

– Попейте скорее, – услышали они голос Туллии. Она стояла возле столика и протягивала им ритоны.

После первых глотков прохладной и свежей воды им стало легче. Заметив это, Туллия вздохнула, покачала головой, словно сказав при этом: «Что же вы творите с собой!» и вышла из комнаты.

– Все хорошо, Радха. Все хорошо. Тебе нельзя так волноваться. Прости, – Роксана пыталась улыбнуться, но у нее получилось сделать это только уголками губ, как-то по-детски, будто обиженно на что-то.

Радха кивнул и, увидев ее такое выражение лица, не смог сдержаться и рассмеялся. Она удивленно вскинула брови, улыбнулась по-настоящему и вдруг тоже засмеялась. Они не могли остановиться и хохотали до слез, хватаясь за животы, низко припадая к коленям. Вбежавшая в комнату Туллия, растерянно замерла у двери, глядя на них и ничего не понимая, затем приложила ладонь к груди, успокаиваясь, после этого махнула рукой, будто говоря: «Разве можно вас понять!» и вновь удалилась.

Роксана и Радха долго еще смеялись и все не могли прийти в себя. Они не понимали того, что с ними происходит, но оба чувствовали, что им становилось легче. Смех, задорный, заразительный и почти беспричинный, вдруг, впервые за долгие месяцы их разлуки, захватил их обоих в свои добрые объятия, облегчая им души, вытесняя из них всю накопившуюся боль, освобождая их сердца от невыносимых страданий и избавляя от тревожных мыслей и мучительных ожиданий.

– Я больше не могу, Радха, – держась за живот, едва переводя дыхание, со слезами на глазах, с трудом произнесла Роксана.

Радха вытирал руками глаза, понемногу успокаиваясь, но еще продолжая вздрагивать всем телом.

– Давай что-нибудь поедим, – растягивая слова, предложила Роксана.

Радха кивнул. Он тоже ощутил сильный голод.

Туллия принесла много разных вкусностей. Роксана и Радха с жадностью набросились на них, хватая все подряд, наполняя рот, не успевая пережевывать и вновь что-то отправляя в рот. Туллия постояла, посмотрела на них, покачала головой, словно сказала: «Ну прямо дети малые!» и направилась к выходу.

– Фу, больше не могу, – откинувшись, сытно произнес Радха.

– Я тоже, – вытирая рот, согласилась с ним Роксана. – Даже и не помню, когда я так сильно хотела есть.

– Я тоже почти забыл, что это такое, – улыбнулся Радха.

– Где мы были с тобой все это время, Радха? – нежно спросила Роксана.

– Не знаю, Роксана, но там, наверное, не было еды, – пошутил Радха.

– Для нас она порознь, оказывается, невозможна, – задумчиво произнесла она.

Радха внимательно посмотрел ей в глаза.

– Мы не можем жить друг без друга, Радха, – прошептала Роксана. – Я тебя никуда больше не отпущу. Еще одно расставание погубит нас обоих. Радха, ты это понимаешь? Нам нельзя быть поодиночке даже один миг. Мы умрем, Радха.

Радха прикусил губу. Он понимал, что она права. Она говорила ему все то, что он сам говорил мысленно и ей и себе. Он не хотел думать об этом, во всяком случае сейчас, но это уже случилось и стало неизбежностью.