Старт Страны Советов. Революция. Октябрь 1917 - март 1918 - Александр Шубин

В ноябре – декабре официально демобилизовывались призывы 1899–1901 гг. рождения, а в январе было уже объявлено о демобилизации призывов 1902–1909 гг. 16 февраля – накануне возобновления военных действий – еще и 1910–1912 гг. Так было демобилизовано около половины состава старой армии.^[735]

Характерно, что и 7 января, выступая за принятие немецкого ультиматума, Ленин все еще игнорирует украинский фактор (впрочем, в это время он уже мог сознательно умалчивать об этой угрозе). Ленин доказывал, что продолжать войну – это значит воевать из-за освобождения Польши, Литвы и Курляндии. При этом Украина упоминается не в этом списке, а как пример страны, самоопределение которой обеспечивается Советской республикой.^[736]

Ленина вообще волнуют не будущие границы (в преддверии мировой революции все они условны), а необходимость мирной передышки для «реорганизации России на основе диктатуры пролетариата, на основе национализации банков и крупной промышленности, при натуральном продуктообмене города с деревенскими потребительскими обществами мелких крестьян», что за несколько месяцев «мирной работы» «сделает социализм непобедимым и в России, и во всем мире, создавая вместе с тем прочную экономическую базу для могучей рабоче-крестьянской Красной Армии».^[737] В этой стратегии влияние доктринерства было не меньше, чем в идеях левых коммунистов.

Прежде целостная большевистская доктрина перед лицом брестского вызова стала расслаиваться. Коммунистическая стратегия соединяла антиимпериализм и программу строительства нетоварной плановой экономики. До 1918 г. связь этих двух сторон казалась неразрывной – предполагалось победить империализм и построить новое общество на его развалинах. Предложения демократического мира, выдвинутые большевиками в Бресте, должны были обеспечить важную моральную победу над империализмом. Но германский империализм не собирался уступать. И тогда пришлось выбирать. Ленин считал, что можно пойти на любой мир, чтобы начать строить социализм. Конструктивный пример Советской России обеспечит мировое торжество коммунистических идей. Левые коммунисты во главе с Бухариным и большинство левых эсеров полагали, что капитуляция перед империализмом исключает продвижение к новому обществу. Россия будет зависима от империализма, который к тому же отнимает у России часть ресурсов, без которых вообще нельзя возродить экономику. Левые эсеры понимали также, что выполнение немецких условий углубит продовольственный кризис и расплачиваться придется крестьянству, интересы которого левые эсеры и представляли в рабоче-крестьянском союзе.

Троцкий пытался сблизить позиции левых и правых большевиков с помощью рискованной внешнеполитической игры. Если развал армии неизбежен, ее нужно распустить, получив таким образом поддержку солдат во внутренней борьбе. Сопротивляться немецкому наступлению не получится, но положение противника также тяжело – он не в состоянии продолжить войну. Велик шанс, что он не решится наступать. Можно рискнуть – отказаться от заключения мира до лучших (для Германии и России) времен. Тогда тяжелый выбор, расслаивающий коммунистическую идею, разделивший партию надвое, становится излишним. Это была авантюристичная игра, но она стоила свеч. Лозунг этой игры: «Ни мира, ни войны, а армию распустить».

Большинство участников совещания (32 из 63) 8 (21) января высказались за революционную войну, 16 – за позицию Троцкого и лишь 15 – за позицию Ленина. 11 (24) января ЦК поддержал план Троцкого со счетом 9:7. Но это не значит, как полагает А. Рабинович, что Троцкий «получил добро на провозглашение “ни мира, ни войны”».^[738] Ленин добился решения затягивать переговоры, пока немцы не предъявят ультиматум. С этим согласился и Троцкий – ведь обстановка в Европе менялась с каждым днем. При этом вопреки решению ЦК Ленин продолжал настаивать на капитуляции перед немецкими условиями, а Троцкий считал обоснованным свой план.

Даже если рискованный расчет окажется неверным, Троцкий все равно видел плюсы в своей линии поведения (когда выяснилось, что немцы все же готовы наступать, Троцкий выдвигал эти аргументы как алиби) – важно, чтобы большевики заключили мир не сами по себе, а подчиняясь насилию: «Тогда для всех будет ясно, что у нас нет другого исхода. Этим одним мы нанесем решительный удар слухам о нашей закулисной связи с Гогенцоллерном».^[739]

ЦК левых эсеров также поддержал мнение, «что мы не можем подписать этого мира, но не можем и продолжать войну»,^[740] как докладывал II съезду ПЛСР П. Прошьян.

11 (24) января против переговоров с немцами высказался Московский горком РСДРП(б), где доминировали левые коммунисты. 18 (31) января против заключения «похабного мира» выступил уже и Петроградский комитет. Против мира выступало множество парторганизаций по всей стране.

Троцкий, который в 1920-е гг. станет лидером левых коммунистов (Бухарин к этому времени сдвинется вправо), в 1918 г. оказался центристом. Ю. Фельштинский считает: «По стандартам революционного времени позиция Троцкого была умеренной. Он не компрометировал русских большевиков в глазах “немецкого пролетариата” подписанием мира с кайзеровским империалистическим правительством и не бросался в безудержный авантюризм Бухарина, не имея для того сил».^[741] Из того, что позиция Троцкого была более умеренной, еще не значит, что она была реалистичнее, чем у левых (Бухарин и др.) и правых (Ленин и др.) коммунистов. Троцкий сделал ставку на то, что немцы не смогут наступать. Из этой шаткой предпосылки исходило и решение о немедленной демобилизации армии (в то время как угроза продолжения войны требовала выделения в ней наиболее боеспособных частей хотя бы для удержания городов, на осаду которых у немцев не было времени).

Позиция Ленина, с одной стороны, и Бухарина – с другой, не строилась на азартных ставках. С их точки зрения, нужно было в любом случае быть готовыми к немецкому наступлению и либо радикально уступать, чтобы сохранить власть (Ленин), либо сопротивляться (Бухарин). Третьего не дано. В целом события 18 февраля – 3 марта подтвердили хотя бы это.

Ленин в таких условиях занял место лидера правого фланга партии и опирался на правых большевиков, которые были его основными оппонентами в октябре – ноябре 1917 г. (неслучайно именно Зиновьев первым в ЦК предложил подписать мир немедленно, так как промедление будет ухудшать ситуацию).^[742]