Том 1 - Григорий Анисимович Федосеев

Я наблюдал за Прокопием. Стоило ему только заглянуть в гнездо, как у него вдруг округлились глаза от удивления и вытянулось лицо.

— Что там такое? — не выдержал я.

— Тут только один птенчик, но он совсем не похож на того, какой-то смешной, большеротый, пузатый, — ответил он, спускаясь с дерева.

Неожиданно над нами закружилась пара юрков, они подняли панический крик, будто мы собирались отобрать у них единственного птенца.

Прокопий походил по траве, осмотрел кусты, но нигде не оказалось второго гнезда, и мы отправились на стоянку.

Вечером, как обычно, собрались у костра. Каждый занимался своим делом.

— А ведь в гнезде-то второму птенцу не поместиться! — уверенно сказал Прокопий.

Скоро разговор о птенцах прекратился, и я считал, что на этом все с ними покончено.

Но утром Прокопий неожиданно разбудил меня.

— Ты не спишь?

Я приподнялся и увидел в его руках то самое гнездо, вместе с птенцом.

— Зачем же ты разорил гнездо? — спросил я его, вспомнив, как были обеспокоены нашим присутствием «родители».

— Принес только показать, ведь это он выбросил из гнезда птенца.

Я был удивлен и, не понимая, в чем дело, стал рассматривать малыша.

Ему нельзя было дать больше трех дней, и, несмотря на такой ранний возраст, его уже обвиняли в «братоубийстве». Он действительно занимал более половины гнезда, и поместиться в нем другому птенцу было трудно, не говоря уже о четырех или пяти, как это бывает у юрков. Сразу бросилась в глаза необычно большая голова для этого вида птиц и огромный шарообразный живот.

— Наверное, кукушонок, — сказал проснувшийся Павел Назарович.

Я встал. Это было интересно, тем более что мне никогда не приходилось видеть птенцов-подкидышей. Мы знали, что кукушка-бездомница своего гнезда не имеет и яйца откладывает в гнезда других птиц, поручая им же высиживать и выкармливать своих детей. Был ли это кукушонок — мы тогда не определили, да и трудно было поверить, чтобы кукушка могла выбрать приемными родителями для своих птенцов птичек, в несколько раз меньше себя.

Задумавшись над тем, действительно ли это кукушонок, у меня сразу напросился такой вопрос: как же он мог выбросить птенцов из такого глубокого гнезда? Мы решили попытаться определить, обладает ли только что народившийся подкидыш способностью выбросить из гнезда птенца или яйцо.

Мы скатали из лепешки шарик, величиною с воробьиное яйцо, отполировали его и подложили под малыша. Опыт увенчался успехом.

Вначале птенец не реагировал, оставался почти равнодушным к постороннему предмету. Но вот он начал жаться к одной стороне гнезда и одновременно выпихивать из-под себя мнимое яйцо. Когда оно оказалось рядом, он бочком подлез под него, еще одно движение, и, к нашему удивлению, шарик оказался на спине. Тогда птенец приподнял крылышки, казавшиеся беспомощными, и как бы удерживая ими на пологой спине жертву, стал задом пятиться к кромке гнезда. Подложив под себя голову и упираясь лбом в дно гнезда, «убийца» приподнял высоко спину и выбросил наружу груз.

Все это он делал очень уверенно. Мы, конечно, пришли в восторг, но птенец отказался еще раз показать свои «способности».

Описанный мною случай является ярким примером, как хорошо быть человеком любознательным. Сколько удовольствия приносят ему минуты, когда он своей пытливостью проникает в тайны природы.

Мои спутники: Прокопий, Павел Назарович, Пугачев, Лебедев и другие — были большими любителями природы. Эти люди постоянно стремились проникнуть в ее сокровенные тайны. Мне не раз приходилось удивляться, как иногда совсем незначительный факт, мимо которого многие равнодушно прошли бы, служил в их руках доказательством какого-нибудь интересного происшествия. Так было и в тот день.

Не будь у нас стремления к познанию непонятных явлений в природе, мы многого бы не узнали, да и не научились различать обычное от необычного. Вот почему мы много интересного наблюдали на Саяне, почти каждый день нам что-нибудь да приносил.

Последние дни на Кизыре

В тот же день вечером наш отряд добрался до своего лагеря на Кизыре. Там нас ждала приятная новость: прибыл Трофим Васильевич со своими товарищами. Пока расседлывали лошадей, мы узнали, что они все здоровы, что работу на Чебулаке закончили, а это самое важное. Теперь мы были все вместе.

После ужина похолодало. На долину спустилась ночь, исчез комар, умолкли и дневные звуки. Трофим Васильевич долго рассказывал о своем путешествии, и даже мы, многое пережившие, прослушав его рассказ, удивились тому, на что способен наш советский человек! В борьбе с природой Пугачев умел показать упорство и ловкость. Его большой опыт и знания позволили ему вывести отряд из тяжелого положения. Вспоминая за костром пережитые дни, он заразительно смеялся, а за ним смеялись и остальные.

Тогда же за костром вспомнили, конечно, и о «казенном» полушубке, и о том, что Павлу Назаровичу неохота умирать, не повидавшись со старушкой. Все от души посмеялись, смеялся и старик, будто ничего трагического и не было в тот раз у порога.

Ночью из-за гор надвинулась непогода. Товарищи легли спать в палатках, а я решил переночевать у Павла Назаровича под елью. К нам подсел Кудрявцев.

— Сегодня ходил вверх по Кизыру, смотрел проход, — рассказывал он. — Недалеко, с той стороны, впадает большая речка, не Кинзилюк ли, Павел Назарович?

— За Березовой, помнится мне, других речек нет. Видимо, Кинзилюк, — ответил старик.

— Пошел я по этой речке и наткнулся там на звериную тропу, что твоя скотопрогонная дорога, — продолжал Кудрявцев. — Дай, думаю, проверю, куда же она идет. Оказалось, к солонцам. Посмотрели бы, сколько туда зверя ходит, все объели, все вытолкли…

— А что же они там едят? — спросил я его.

— Тухлую грязь.

Это открытие было как нельзя более кстати.

Солонцами обычно называется место в горах или тайге, куда приходят звери полакомиться солью. Они бывают природные и искусственные. К природным солонцам относятся места выхода мягкой породы, содержащей в своем составе соль, которую и ходят есть звери. Искусственные же солонцы устраиваются охотниками за пантами путем насыщения земли соляным раствором. Сибирские промышленники солонцами называют и минеральные источники, охотно посещаемые изюбрами; мочежинники с тухлой водою, куда сохатые и изюбры ходят есть грязь. В хорошую погоду на солонцах можно легко добыть мясо, но мы надеялись, что звери проложили тропы из вершины Кинзилюка к солонцам.

Ночью пошел дождь. Как он нам надоел! Капли бесцветной влаги скатывались на хвою, падали на костер. В такие ночи спится сладко, словно находишься в приятном забытьи, и особенно, когда ночуешь под деревом, куда