КГБ в Японии - Константин Преображенский

В резидентуре уже было полно народу. Все возбужденно переговаривались.

— Полиция ищет тебя по всему Токио! — послышалось со всех сторон. — Постовой полицейский приходил в ТАСС, чтобы вручить тебе повестку, по ему сказали, что тебя нет, а где ты, неизвестно! В ТАСС звонили из Токийского полицейского управления и спрашивали, когда ты появишься! А главное — ТАСС осаждает толпа журналистов! Требуют, чтобы ты вышел к ним! Завхоз Мацумото отгоняет их палкой!..

Когда я лотом увидел эту сцену по телевидению в программе новостей, мне стало не по себе. Вокруг маленького двухэтажного тассовского особняка собралась уйма народу. Все кричали, жестикулировали. В окнах верхнего этажа порой мелькали испуганные лица корреспондентских жен и тотчас скрывались за занавесками. Сами журналисты сидели за столами в офисе как ни в чем не бывало, но ничего не писали… Потом, после ухода из КГБ, мне не раз приходилось встречаться с японскими журналистами, с улыбкой сообщавшими мне:

— И я тоже стоял в той толпе!..

Тем временем ко мне подошел шифровальшик с пачкой секретных телеграмм, прибывших из Москвы. С цинизмом, свойственным людям этой профессии из-за того, что они зашифровывают для передачи в Москву доносы на нас и знают многие наши интимные тайны, он громко сказал:

— Конечно, тебя уже здесь нет. Считай, что ты уже в Ясеневе! Но все равно — ознакомься с телеграммой и распишись, хотя никакого оперативного значения теперь это уже не имеет. Поставь вот здесь последний раз в жизни свой оперативный псевдоним!

Я так и сделал, а потом нехотя пробежал глазами телеграмму. Подписанная Крючковым, она была адресована всем советским разведчикам, работающим за рубежом под прикрытием журналистов. В ней приказывалось распространить по миру слух о том, что Елена Боннэр, жена опального академика Сахарова, ударила милиционера и за это ей грозит суд.

— Ничего себе! — горько усмехнулся я. — Завтра я предстану перед авторами этих телеграмм, и они будут определять, прав я или виноват!..

Тут в комнату вбежал заместитель резидента по научно-технической разведке.

— Товарищи Чебриков и Крючков… — переведя дух, начал он, и мое сердце в очередной раз болезненно сжалось. — Председатель КГБ и начальник разведки положительно оценили твои действия в полиции, — сказал он, — и прежде всего то, что ты сразу, не раздумывая, поехал в резидентуру, не в пример некоторым другим!

При этом заместитель резидента с многозначительным видом взглянул на притихших товарищей.

— Может быть, тебя даже ждет повышение, — заключил он. — Но завтра утром тебе предстоит лететь в Москву…

Эта новость ничуть Fie удивила меня, и я поплелся в свою прослушиваемую насквозь квартиру для почетных гостей собирать вещи. Хотя их было очень немного, потому что все они остались в тассовской квартире. Жене предстояло пробыть в Токио еще неделю, чтобы создать впечатление, будто я уехал в командировку и остался в Москве, а ее вызвали туда вслед за мною.

На следующий день утром, когда мы прощались с женой, у нас возникло ощущение, что все это с нами уже происходило прежде! А мне и впрямь уже дважды приходилось улетать в Москву при схожих обстоятельствах, не зная, что меня там ждет. Те два случая теперь облегчали нам тяжесть прощания.

Во дворе у подъезда меня ждали офицер безопасности и один из консулов. В отличие от других сотрудников консульской службы, он не был офицером КГБ, и в данной ситуации ему была поручена роль шофера — он должен был отвезти меня в аэропорт. Считалось, что он не привлечет чьего-либо внимания.

Лица обоих были мрачны.

— Тебя предстоит вывезти тайно, чтобы полиция не схватила! Поедем на машине с темными стеклами, которая куплена резидентурой специально для таких случаев! — сказал офицер безопасности.

«А вы думаете сейчас, пока мы стоим во дворе, за нами не наблюдают? Они все равно уже увидели нас троих!» — хотелось сказать мне, но я промолчал, потому что все это было уже ни к чему. Тем более, что теперь мне лучше было вообще помалкивать и следить за каждым своим словом, произнесенным в присутствии офицера безопасности, этого виртуоза клеветы и доноса. Иначе он возьмет да и напишет в телеграмме, которая улетит в Москву вслед за мной, по прилетит раньше: «По пути в аэропорт проявлял беспокойство» или: «Высказывал изменнические намерения».

После этого мы втроем спустились в подземный гараж, откуда через минуту выехали в черном лимузине. Естественно, как только посольские ворота закрылись за нами, в хвост нашему автомобилю тотчас пристроилась юркая полицейская машина, дежурившая в служебном гараже напротив. Но почему-то ни консул, ни даже офицер безопасности ее не заметили.