Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

– Подсчитать потери! – распорядился лейтенант.

– Четверо побитых и семеро раненных! – доложили ему.

– Слава Богу, что малой кровью! – перекрестился тот. – Зато победа не малая! Надолго нас Мармонт запомнит!

С многочисленными пробоинами в корпусе и разбитой кормой "Александр" вернулся на свое исходное место между островами.

А в это время на виду Спаларто медленно тонула вторая французская канонерка. Все попытки довести ее до порта оказались безуспешными: едва успели снять людей. В Спаларто два последних судна встречал сам Мармон. Внезапно на глазах у потрясенного генерала стал тонуть и "Наполеон". Тартану спасли, только успев выбросить ее на ближайшую отмель. Восстановлению она уже не подлежала. Незадачливого "Наполеона" ожидала разборка на дрова…

– Где же русский бриг? – вопросил Мармон командира отряда и глаза его налились кровью.

– Он в море! – был более чем лаконичный ответ.

– Где тогда ваши суда?

– Они на дне, сир!

– Что! – в бешенстве накинулся на своего незадачливого флотоводца генерал. – Ведь я уже известил императора о своем сюрпризе!

– Я искренне сожалею! – вздохнул офицер. – Но вы явно поторопились с докладом!

Прямо на причальной стенке Мармон отобрал у командира отряда шпагу и отправил под арест.

– Мне совершенно не стыдно! – завил арестованный, представ перед военным судом. – Ведь я дрался с противником слабейшим физически, но сильнейшему чем я по искусству и мужеству!

Боясь императорского гнева, Мармон строжайше запретил всякое упоминание о позорном деле у острова Браццо. Рассчитывается, что все забудется, само собой. Но шила, как известно, в мешке не утаить. Осведомители Наполеона работали прекрасно, и вскоре император уже знал все о бесславной потере трех своих судов и более двух сотен солдат.

– Мармону не хватило мужества не только одержать победу над несчастным бригом, но и доложить мне правду о своем позоре! – возмутился Наполеон.

Особенно неприятен был для императора тот факт, что победитель в сражении звался "Александром", а побежденный флагман "Наполеоном".

– Отныне я запрещаю давать свои имена любым суднам! – велел он своему адъютанту генералу Лористону. – Так будет спокойней!

А русский бриг, сменившись с дозора, уже стоял на рейде Боко-ди-Катторо. Было крещение, и все праздновали. На российской эскадре гремели орудийный, а затем и ружейный салюты. Греки были в восторге, видя столь явное торжество православной веры.

По приходе в порт "Александра", на его борт немедленно прибыл Сенявин. Приняв рапорт об итогах сражения, он горячо благодарил команду за верность присяге, храбрость и молодечество.

В тот же день Сенявин составил подробный доклад о подвиге брига на имя морского министра Чичагова: "…Не могу умолчать, чтоб не доложить о похвальном поступке лейтенанта Скаловского, командующего бригом "Александр", оказанном при сражении 16 декабря 1806 года с французскими канонерскими лодками. По прибытии брига "Александр"… я сам видел, сколько избиты у него корпус, особливо корма, весь такелаж и паруса картечами и пулями, и даже невероятно, что при таком жестоком сражении на бриге убито 4, да раненных 7 человек. Все сие я не могу иному причесть, как особливой расторопности, мужеству и храбрости лейтенанта Скаловского".

А потом был праздничный крещенский обед. Матросам накрыли столы на улице, офицерам в помещении. Офицеры пили за здоровье адмирала, потом отличившихся товарищей. При этом все подходили поздравить героя дня. Наконец поднялся и сам Сенявин:

– Здоровье храброго лейтенанта Скаловского, командира брига "Александр"! Разом вознеслись ввысь пенные кубки. Офицеры кричали дружно:

– Ура, Скаловский!

"Выстрелы полевой артиллерии громом подтвердили достойные заслуги сего храброго офицера…" – писал об этих незабываемых минутах один из очевидцев. За мужество в сражении при острове Браццо лейтенант Иван Скаловский был награжден Георгиевским крестом 4-степени и произведен в следующий чин вне линии. Случай для того времени весьма нечастый. Но ведь по подвигу и награда! Мичман Григорий Мельников, который, " будучи особенно от прочих офицеров рекомендован за то, что он почти во все время сражения, находясь на шлюпке, буксировал оною бриг для необходимо нужных в то время ему поворотов" получил орден Святого князя Владимира 4-й степени с бантом, остальные же офицеры: мичман Ратченко, лекарь Ганителев и штурманский помощник 14-го класса Корольков – ордена Святой Анны 3-й степени.

* * *

Спустя восемь лет история этого знаменательного боя получила свое неожиданное продолжение.

Весной 1814 года русские войска, пройдя с кровопролитными боями всю Европу, подошли к стенам Парижа. Исход кампании, а вместе с ней ив сей эпохи наполеоновский войн, был предрешен, хотя сам французский император этого еще не понимал. Во главе главной армии наполеон действовал далеко в тылу союзнических войск. Оборону Парижа он поручил маршалу Мармону. В войсках французских царило уныние, парижане пребывали в панике. Стотысячная русско-прусская армия широким кольцом охватывала город.

Император Александр Первый, шпоря коня, подскакал о осматривавшему местность генералу Михаилу Орлову, назначенному командовать штурмом французской столицы.

– Лишенный лучших своих защитников и вождя, город не в силах нам долго противостоять! – сказал Александр генералу – А посему во избежание напрасной крови вы, Михаил Федорович, прекращайте бой всякий раз, когда появится надежда на мирный исход!

– Слушаюсь, ваше величество! – приложил руку к треуголке бравый генерал. – А сейчас мы начинаем!

Ударили первые залпы орудий. Над колоннами русской пехоты взлетели ввысь полковые знамена. Сражение за Париж началось…

30 марта в пять часов пополудни, не выдержав натиска русских войск. Маршал Мармон сдался на капитуляцию. Наполеон узнал о сдаче Парижа, находясь с войсками в Фонтенебло. Новость поразила его. Некоторое время император подавленно молчал.

– Несчастный Мармон не представляет, что его ждет! – промолвил, наконец, Наполеон бывшему рядом генералу Коленкуру. – Имя его навеки опозорено в истории, ведь он уже второй раз пытается уничтожить меня!

– Когда же был первый раз, сир! – удивился Коленкур. – Неужели Огюст участвовал в каким-то заговоре?

Наполеон тяжело поднял глаза на своего генерал-адъютанта.

– Это было восемь лет назад в Спалатро! – чуть помедлив, покачал он головой. – Уже тогда мне был дан знак свыше, что этот негодяй погубит меня руками русских! Мармон никогда не имел ни мужества, ни чести! Увы, я тогда не придал случившемуся должного значения! Я слишком долго верил изменнику!

На сей раз Коленкур промолчал. Больше расспрашивать императора он не решился.

…Уже был сдан Париж, а император Франции подписал манифест о своем отречении. Русские пушки стояли на вершинах Монмартра, а на Елисейских полях стояли бивуаком донские казаки. В те дни