Походы викингов - Андерс Магнус Стриннгольм

Тогда мы не встречаем никаких следов разделения страны или образования таких особенных королевств, как бывало во время Инглингов. Саги, однако ж, долго говорят о дележе государства между братьями и соцарствующими королями, и мы знаем, что в Сиггуне были короли, совсем неизвестные сочинителям королевско-упсальских родословных и древнейшим историкам Севера, исландцам. Народ приучился искать силы и безопасности в своем союзе. Но что королевские родственники, по взаимному согласию, разделяли управление и доходы страны, это не встречало никакого препятствия в нравах того времени и понятиях о праве наследства, лишь бы не терпело от того государство и сохранялись в целости жертвоприношения, оборонительные способы страны, права и законы. Тем можно частью объяснить запутанность в королевских родословных того времени и название таких королей в летописях, о правлении которых ничего не сказано.

Наследственное право произвело соцарствия. Соправители разделяли с настоящим королем заботы о защите страны, носили королевские названия и получали доходы с какого-нибудь удела. Соцарствие было в таком обыкновении с древнего времени, что Стирбьерн Сильный, воспитанный при дворе дяди, Эйрика Сегерселла, еще на 15-м году возраста искал себе наследственного права и требовал того с такой настойчивостью, что поселяне отцовского удела прогнали его с тинга. При тогдашней простоте государственного быта, когда все, так сказать, управлялось само собой и дело короля состояло только в том, чтобы сообразоваться с волей народа и исполнять его определения, редко чувствовались вредные последствия таких соцарствий. Но дерзость Стирбьерна и насильственный способ, каким он предъявил свое право, нарушали спокойствие страны и под-кергали опасности государство.

После того не встречается больше разделов между братьями и никаких соцарствий. Кажется, стали руководиться мыслью об ограничении наследственного права в королевском роду. Около 40 лет после Бьерна Иернсиды, при восстании против Олафа Скетконунга, даже затронут был вопрос об избирательном правлении и переходе королевского венца в другое семейство. Тогда избран был в короли Анунд Яков; это первый известный нам королевский выбор в шведской земле. Однако ж, вероятно, и отец Анунда Якова, Олаф Скетконунг, был признан государем еще при жизни отца, после смятений, по поводу дерзкого требования Стирбьерна либо объявлен единственным законным наследником своего отца, Эйрика Сегерселла; прозвание Скетконунга, вероятно, дано ему потому, что в то время его, еще младенца, носили на руках. Так мало-помалу наследственное государство обратилось в избирательное. События, заним последовавшие, заключают этот отдел времени.

Король получал содержание с поместья и денежных сборов, которые сначала были личной податью или добровольным приношением и мало-помалу обратились в поземельный налог. Еще в половине XI века всякий был обязан посылать положенные деньги и приношения на большие праздники в Упсалу. Это, вероятно, те оброчные деньги, Skattpenning, или носовая подать, которая установлена Одином и упоминается в Инглинга-саге, древнейший налог в Швеции, по происхождению то же, что и храмовая подать, исстари платимая как в других землях, так и в Исландии. Ее собирали с каждого носа,^[317] Это показывает, что она была личная.

Если деньги, собиравшиеся первыми упсальскими дроттами, называются в сагах положенными приношениями,^[318] то, кажется, их нельзя почитать настоящей податью, а скорее добровольным даром на жертвоприношения и королевские нужды, чтобы не возбудить смятений в стране. Для той же цели Ингви-Фрейр отвел дворы и поместья, ему принадлежащие и называющиеся Упсальской собственностью, потому что, назначаясь на содержание короля и жертвоприношения, они принадлежали королевскому престолу в Упсале. Это самые первые королевские дворы, или так называемые коронные имущества. Браут-Анунд умножил их, приказал строить дворы во всяком большом хераде Свитьода; потом поступили они в Упсальскую собственность. К ней же присоединены были поместья, устроенные малыми королями для себя лично; очень вероятно, что Ингьяльд Илльраде овладел их поместьями, завоевав их королевства. Так упсальский король получил дворы и поместья во всех областях страны. Из законов Вестерготландии и Хельсингеландии мы знаем, что в XIII веке в первой области принадлежали к Упсальской собственности восемь поместий: Vadh и Oekol, Vartoptaer и Gudhem, Lungo и Holaesjo, Asar и Skalander,^[319] а в последней — шесть: Sunnarsti Hoeghaer, Hoeghaer i Sundhedhi и Hoeghaer i Nordhstighi,^[320] равно Naes i Silangri^[321],^[322] Nordstigheri i Sioboradh (приход Saebro в Ангерманланде) и Kutuby. Законы прочих областей не сообщают нам никаких сведений об этом предмете; в последующее время коронные имущества умножались различным образом, время от времени подвергались разным превратностям, самые имена их изменялись; потому, кроме древнего королевского двора в Старой Упсале (Gamla Upsala), нельзя определить, какие дворы и поместья в каждой области при-н. ]длежали в старину к Упсальской собственности.

В древнейшее время существовал такой обычай, что пороли со своими хирдманнами, или придворными, ходили из одного двора в другой, чтобы там на месте потреблять доходы с них. Там они держали тинги, вели беседы с поселянами, решали все встречавшиеся важные дела. На содержание короля и двора его в таких путешествиях обыкновенно собиралась с поселян съестная подать (matgaerd). Тогдашнее хлебосольство требовало, чтобы путников угощали без всякой платы. Этого особенно не забывали в то время, когда король объезжал страну.^[323] Он наперед предписывал угощение для себя, что на древнем языке называлось Veitsla,^[324] и была повестка, чтобы готовили обыкновенную съестную подать для короля.